Юрий Никитин - О доблестном рыцаре Гае Гисборне
Гай откланялся и ушел, принц уже дергается, начиненный энергией сильнее, чем рождественский гусь яблоками, вот-вот лопнет. Наконец-то он дорвался до короны…
Через час за ним пришли и напомнили, что ему надлежит быть в зале приемов. Удивляясь и смутно беспокоясь, с чего бы такое внимание, он пошел за провожатым, его увидели, он услышал, как далеко впереди пронесся шепот: «Сэр Гай», «Гай Гисборн идет!», а затем могучий звучный голос провозгласил:
— Сэр Гай Гисборн!
Гай вошел в зал, просторный и заполненный вельможами, а дальше, как на сцене, невысокий помост, покрытый красным бархатом, перед ним на полу восточный ковер, весь в замысловатых цветочных узорах, по обе стороны помоста толстые колонны, покрытые золотом, на сцене трон, сверху на стене гобелен с гербом Плантагенетов, тоже тканный золотом, и вообще все в золоте, что подчеркивает пышность и величие короля…
Справа от короля его ближайший друг и соратник герцог Саффолк, а внизу перед помостом сэр Джозеф Сэпмтон, личный секретарь принца Джона, все в том же красно-оранжевом камзоле с широкой золотой цепью, что говорит о его высоком ранге… хотя сейчас, возможно, у него ранг еще выше.
Принц Джон произнес громко:
— Сэр Гай!.. Я вас назначил шерифом в самое неспокойное графство, где убили трех ваших предшественников. Вы не только выжили, но сумели обуздать как разбойников, так и мятежных баронов! Более того, не дожидаясь наших решений, вы самостоятельно выступили против вожака мятежников Длиннобородого и преследовали его в соседнем графстве, где и покончили с ним…
Он умолк, тут же заговорил сэр Джозеф, словно продолжая речь короля, даже постарался сохранить ту же самую интонацию:
— И потому Его Величеству стало угодно дать вам титул барона Ноттингемского с владениями Шеффилда и Дерби…
Гай поклонился, однако Джозеф продолжил тем же голосом:
— …а также Его Величеству угодно назначить вас правителем Ноттингемшира, а также назначить канцлером земель, входящих в Данелаг…
Гай слегка ошалел, что-то слишком много сразу высыпалось на него вот так внезапно.
— Ваше Величество, — проговорил он с некоторым трудом, — я… тронут такой оценкой… и уверяю вас, что продолжу свой труд… тем более, что теперь будет легче.
Он имел в виду, что мятежи усмирены, вожаки разбойников повешены, двойные поборы прекратились, но все поняли в том ключе, что намекает на вспыхнувшую ярким светом звезду принца Джона, умелый подхалим, такой постарается всегда быть в фаворе у нового короля, нужно с ним сблизиться…
По глазам Джона Гай увидел, что тот понял его правильно, только усмехнулся по-свойски, мол, мы свои, а они пусть тоже свое дело знают, работают, пользу приносят.
Сэр Джозеф важно повернулся, по его знаку моментально поднесли и подали с поклонами длинную трубочку из дорогой бумаги, перехваченную посредине шелковой лентой. Три огромные сургучные печати свисают на золотых нитях.
Уже с этим свитком в руках секретарь повернулся к Гаю.
— Милорд, — произнес он торжественно, — вот ваша патентная грамота. Пользуюсь случаем первым поздравить вас с титулом и должностью канцлера.
Гай протянул руку, потом спохватился и принял обеими руками, как и велит придворный этикет.
— И напоследок, — сказал Джозеф звучным голосом, — самое важное, почетное и значительное пожалование! За особо ценные услуги, оказанные короне сэром Гаем Гисборном, ему жалуется право не преклонять колено перед Его Величеством!
В зале прокатился восторженный шепот, Гай поклонился и перехватил хитро-насмешливый взгляд принца.
Утром перед выездом ему велели зайти к принцу, но у входа в корпус его остановили, принц сейчас проводит важное совещание, лучше подождать здесь, и Гай ждал, рассматривая небольшой пруд и плавающих в нем прекрасных лебедей.
Один из этих величественных созданий распахнул клюв и омерзительно заскрежетал, словно тупым ножом поскоблили железо. Гай поморщился, а когда лебедь заскрежетал снова, уже громче, он ощутил, как у него внезапно заныли зубы, а на руках вздыбились волосы, а когда лебедь открыл клюв в третий раз, вообще перекосился, словно перед ним скребли по стеклу окна.
Потом лебедь выбрался на берег и пошел такой тяжелой переваливающейся походкой, что любой гусь или утка показались бы рядом образцами изящества и грации.
— Сэр Гай!
Он оглянулся, из двери показался Джозеф и махал ему рукой.
— Простите, сэр Гай, — сказал он, — теперь у принца столько дел, что он спит не больше двух часов.
— Тогда, — сказал Гай, — может, в другой раз?
Джозеф усмехнулся и подтолкнул его в спину. Принц, уже одетый в дорожный костюм, явно готовится к объезду, Гай что-то слышал насчет трудностей у северных земель на границе с Шотландией.
Генеральный канцлер стоит перед принцем со вздернутым лицом, Гай услышал его упрямый голос:
— Ваше Величество, ваш титул звучит, как звучал у всех королей Англии, и никакие изменения неприемлемы! Да-да, именно так: «Король Англии, Ирландии и Франции Божьей милостью Иоанн…»
Джон покосился на остановившегося на пороге Гая.
— Видишь? Не так просто вырваться из этого круга. Но я постараюсь. Тем более что могу теперь действовать! Потому постараюсь остаться только королем Англии, у Франции есть свои короли.
Гай сказал осторожно:
— Ваше Величество, канцлер прав. Вас смешают с грязью. Нельзя отказываться от того, что наше!
Джон поморщился:
— Да какое оно наше… Земля, оставленная хозяином, через какое-то количество лет считается свободной. В общем, я отдам те земли. А эти буду беречь и лелеять. И вам вменяю это в обязанность, барон Гай Гисборн и канцлер Данелага!
Послесловие
В 886 году отважные норманнские викинги под руководством неистового ярла Ролло высадились во Франции, сокрушили королевскую армию и заставили отдать им захваченную землю, которую назвали Нормандией. А в 1066 году эти норманны, уже забывшие, что они викинги, ставшие французами даже больше, чем сами французы, высадились на берегах Англии, точно так же сокрушили армию английского короля Гарольда и стали хозяевами всей Англии.
Через сотню лет они вспомнили, что оставшаяся во Франции Нормандия тоже принадлежит им, переплыли Ла-Манш и высадились на берегу, начав более чем 500-летнюю войну «за английские земли во Франции». Столетняя война, известная по учебникам, тоже входит эпизодом в эту жесточайшую и бессмысленнейшую из войн, поглотившую несметные ресурсы, обессилевшую и обескровившую два самых могучих государства Европы, когда численность населения сократилась больше чем вдвое.
