Сергей Зайцев - Секира и меч

– Я раздавлю вас, как пауков! Никто не уйдет отсюда!…

Как видно, и ему самому не было суждено уйти из разваливающегося храма. Что-то тяжелое ударило Глеба сзади, он сделал пару шагов вперед, обернулся и увидел, что толстая кипарисовая балка, отойдя от стены, падает на него. Боли Глеб не чувствовал. Просто погас вдруг дневной свет, прекратился ужасающий грохот, и, наверное, погасла жизнь, и Глеб провалился в небытие…

А здание все рушилось. Вслед за куполом обваливались стены… Как будто, действительно, сам Господь не хотел оставить здесь камня на камне. Не прошло и минуты после того, как разгневанный Глеб вошел в храм, а на месте здания уж были только руины.

Желтое облако пыли поднялось над Иерусалимом.

Глава 19

Он открыл глаза и увидел глину.

Нет, это была не глина, а глинобитная стена. Она почему-то мерцала.

Наконец Глеб понял, что это не стена, а потолок, и на нем играют живые блики огня. Глеб догадался, что лежит на спине и смотрит в потолок. Где он был перед этим, он не помнил; где находился сейчас, не имел ни малейшего представления. Глеб ни-когда не бывал в саманных жилищах. Он слышал, что в таких жилищах живут половцы… Да, он встречал половцев в степи. Одного из них звали Батыр. Тот половец был известен среди своих… Стоило только сказать в аиле «Батыр Баш!», и тебя примут как дорогого гостя. Хоть ты и будешь враг…

Глеб увидел вытянутую тень, возникшую на потолке, и медленно повернул голову. У очага что-то делала молодая женщина, кажется, готовила пищу. Глеб подумал, что женщина эта красива. Он присмотрелся… Очень красива. А он видел много красивых женщин. У нее была седая прядь в черных вьющихся волосах и нежная оливкового цвета кожа. Большие карие глаза.

Глеб видел ее впервые. Он пошевелился. Женщина вздрогнула и обернулась. Заметив, что он открыл глаза, она подошла к нему и молча над ним склонилась.

Глеб почувствовал: от нее будто пахнуло свежестью.

Красивые умные глаза смотрели на него. В этих глазах Глеб увидел боль. Женщина не была похожа на половчанку или на гречанку; скорее, она была иудейка. Это удивило Глеба: откуда в половецком аиле взялась красивая иудейка?

– Кто ты? – спросил Глеб.

Женщина покачала головой и не ответила. Глеб повторил вопрос на языке иудеев. Удивление мелькнуло в глазах женщины. Она тихо ответила:

– Рахиль.

У нее был приятный голос.

– Где я? – Глеб обвел взглядом низкие своды жилища.

– В горах. В доме моих родителей. В доме, где я родилась.

– В горах? – удивлению Глеба не было предела. – Что за горы? И как я сюда попал? И почему я не могу подняться? Чем придавили меня? Я связан?

Женщина посмотрела на него грустно:

– Разве ты ничего не помнишь?

– Нет. О чем ты?

– О твоем подвиге.

Глеб закрыл глаза и пытался вспомнить. Потом сказал:

– Я совершил немало подвигов… Но почему меня связали? Развяжи меня…

– Я не могу этого сделать, – печально сказала Рахиль.

– Почему?

– Потому что ты не связан. Твои руки свободны.

Глеб хотел поднять руку, но не смог даже шевельнуть пальцами. Это была не его рука; это была чужая мертвая рука, а может, рука деревянная.

Он прошептал:

– Я не чувствую ее.

– Ты ранен.

– Я не чувствую раны. Боли нет.

– Ты ранен в спину. Наверное, поврежден позвонок.

Глеб попробовал сесть, но не смог даже двинуться. В глазах его, не знавших страха, появился страх:

– Я так и буду лежать всегда? Рахиль пожала худенькими плечами:

– Старик сказал: надо подождать. Он сказал: рана опасная и все будет известно, лишь когда сойдет отек. Старик знает, ему можно верить.

– Какой старик?- Сосед. Его зовут Захария. Он скоро придет. Он всегда приходит в это время.

Глеб отвел глаза:

– Ты хочешь сказать, я лежу здесь много дней?

– Семь дней.

Глеб надолго замолчал. Он смотрел в потолок, на котором так весело играли блики огня, и думал о своей беде. Сколько можно вот так пролежать без движений?

Он перевел взгляд на женщину. В ее красивых глазах стояли слезы.

Глеб спросил:

– Почему ты плачешь?

Она ответила не сразу. Она всхлипнула и вытерла глаза рукавом:

– Я потеряла ребенка.

– Ребенка… – повторил Глеб, ему вдруг показалось лицо женщины знакомым; определенно, он где-то уже видел ее. – У тебя, Рахиль, есть муж?

Глаза женщины наполнились тоской:

– Мужа у меня теперь тоже нет. Он погиб недавно. Мы жили в Иерусалиме.

– В Иерусалиме… – и Глеб все вспомнил.

Он вспомнил кривую улочку в Верхнем городе, величественный храм, краснорожего рыцаря, волочившего за волосы… ее… Рахиль. Вспомнил ребенка… Вспомнил свой гнев и рушащийся храм…

– Как я оказался здесь? Кто меня спас?

– Тебя, рыцарь, спасло то, что ты стоял во входе.

– Но кто вытащил меня из-под камней?

– Я, – тихо сказала Рахиль.

Глеб посмотрел на нее с сомнением:

– Никогда не поверю, что в тебе столько сил. Я ведь тяжелый…

Рахиль пожала плечами:

– Если надо… – не докончив, она заговорила о другом: – А потом я вывела из дома повозку и везла в ней тебя и своего сына, – по ее щекам опять потекли слезы. – Мне помогал наш ослик… Вот и привезла я вас сюда. Сына похоронила. А тебя показала Захарии. Старик ужаснулся: ты был весь в крови…

Глеб покосился на свою грудь. На нем была чистая свежая рубаха.

– Кто меня мыл, переодевал?..

– Я.

– Ты раздевала меня? Рахиль кивнула:

– У тебя красивое тело. Ты истинный воин. Глеб здесь смутился от того, что Рахиль видела его обнаженным, но ничего не сказал.

И тут в дом вошел старик. У него было очень темное лицо. Наверное, этот старик все время проводил под солнцем; возможно, он был пастух. Глеб догадался, что это тот самый Захария.

Старик спросил:

– Как наш человек?

– Он очнулся, – ответила Рахиль.

– Это хорошо! Очень хорошо, – Захария положил Глебу на лоб руку. – Это дает надежду, что он поднимется. Все решат ближайшие несколько дней. Может, отек пережимает каналы… Отек сойдет… Интересно, как его зовут? Не иначе – Самсон.

Рахиль сказала:

– Дедушка, он понимает наш язык. И даже говорит. Захария сделал удивленное лицо:

– Это правда? Глеб кивнул. Старик оживился:- Мы не знаем, как тебя зовут, герой.

– Глеб.

Старик почесал щеку:

– Кажется, это не латинское имя. Откуда ты? Глеб назвал свою страну.

Захария покачал головой:

– Это очень далеко. Это дальше Алании, дальше Скифии. Где-то там, на твоей родине, рождается ветер Борей. Я об этом читал в греческих книгах. А еще дальше – страна вечного мрака…