Степной найдёныш. Сюзи. Кларенс. Кресси - Фрэнсис Брет Гарт
Озабоченный больше, чем он решался себе самому признаться, Брант отпустил ее, сделав ей предостережение. Спускаясь на коне по склону, он издали увидел пикеты, вспомнил об окне с цветами и повернулся в седле, чтобы взглянуть на него. Вот оно, самое широкое и высокое окно в этой части здания, и в нем, почти заполняя проем, яркий, отчетливо различимый предмет — та самая ваза с цветами, которую он переставил несколько часов тому назад. Опять на старом месте! Он улыбнулся. Теперь он понимал, почему мисс Фолкнер так поспешно вернулась и была так смущена. Очевидно, он помешал ей передать какое-то любовное сообщение; из-за него, быть может, не состоялось нежное свидание за линией фронта. Так, значит, сигнализацией занималась мисс Фолкнер!
Означает ли это, что и шкатулка была похищена с ее ведома? Все же он решил, что комнату, видимо, занимает мулатка, — он вспомнил коленкоровые платья и тюрбан на кровати, — может быть, мисс Фолкнер приходит сюда только для того, чтобы подавать знак своему возлюбленному. Эти соображения не очень успокоили его, но в этот момент его внимание отвлекла новая удивительная встреча.
Проезжая по лагерю, он заметил, что перед большой палаткой, где помещалась столовая, собралась группа офицеров и, по-видимому, от души развлекается, слушая, как какой-то чудак произносит перед ними не то монолог, не то речь. На нем была широкополая шляпа с золотым галуном, придававшим ей военный вид, но с одного бока она была неестественно и театрально заломлена вверх. На поясе с широкой пряжкой, который виднелся из-под черного сюртука, висела тяжелая кавалерийская сабля, а по обе стороны пряжки были заткнуты два револьвера без кобуры — совсем как у контрабандистов на сцене. Этот экстравагантный костюм завершался парой высоких лакированных ботфортов с огромными отворотами, должно быть, служивших когда-то кавалеру в исторической пьесе. Офицеры были настолько поглощены зрелищем, что не заметили приближения командира и вестового, и, сделав знак своему спутнику, Брант остановился в нескольких шагах от оратора. Его речь представляла собой курьезное смешение высокопарных эпитетов с ошибками в произношении и словечек западного жаргона.
— Итак, я не говорю, что я стратегически подкован, я ведь не кончал разных Вест-Пойнтов, как некоторые, так сказать, инженеры. Я не люблю много толковать о фланговых маршах, или разведках боем, или эшелонных перестрелках, но пусть дело дойдет до честной войны с индейцами — тут уж и я скажу свое словечко! Есть люди, которые не знают главного поставщика армии, но и они, может быть, слыхали про Кровавого Дика. Я не называю имен, джентльмены, но только на днях мне сказал человек, которого вы все знаете: «Если бы я понимал в разведке, сколько вы, я не нуждался бы, как сейчас, в сведениях о противнике». Я не стану вам говорить, кто это, я не стану разбалтывать, сколько у него звездочек на погонах, но этот человек знает, что говорит. Скажу опять, джентльмены: проклятие Северной армии — это отсутствие хорошей разведки. Отчего нас побили у Булз-Рана? Не было разведки! Почему откатился Поп? Не было разведки! Что погубило Бейкера у Боллс-Блефа? Не было разведки! Отчего произошла резня в пустыне? Не было разведки, индейской разведки! Да, джентльмены, только на днях меня официально запросили, чтобы я взялся за организацию разведки! А что я ответил? «Нет, генерал, не согласен — не потому не согласен, что у меня один из самых больших контрактов на поставку говядины для армии, не потому, что я, так сказать, мускул войны, а потому, что я прежде всего потребовал бы себе десять тысяч бывалых индейцев из резервации. А эти кадровые щеголи вестпойнтовцы, весь этот ученый балласт, который висит на шее нашей армии, — им этого не понять, и они с этим не согласятся». Тут Шерман мне и говорит…
Взрыв хохота прервал оратора, посыпались ядовитые вопросы, и Брант с облегчением увидел, что теперь можно незаметно уехать. По голосу, жестам, а главное, по темпераменту незнакомца он узнал в нем своего друга детства, мужа Сюзи, неустрашимого Джима Хукера! У кого еще могло найтись столько мрачного нахальства, столько таинственной многозначительности и великолепных, хоть и неправдоподобных историй! В этот момент Кларенса Бранта потянуло к старому товарищу. Он знал, что если сейчас обратится к Хукеру, то сконфузит его; он сам болезненно воспринимал насмешки своих офицеров над тщеславием и слабостями бывшего погонщика, бывшего фермера, бывшего актера и мужа его бывшей возлюбленной. Кларенсу хотелось, чтобы Хукер не подозревал, что он видел все это. Он приказал вестовому привести приезжего в штаб, а сам незаметно уехал.
Из того, что он слышал, ему стало ясно, почему Хукер здесь и какое стечение обстоятельств свело их опять. Очевидно, Хукер стал одним из крупных поставщиков продовольствия, к услугам которых приходилось прибегать правительству; они посещали лагеря в качестве полуофициальных лиц. Снабжение армии зависело от них, но любовью они не пользовались. Брант уже встречался в интендантстве с его агентами и теперь вспомнил даже, что слышал о его предстоящем приезде, но не обратил внимания на это имя. Почему он бросил театр, как достиг положения, для которого нужен был значительный капитал — ведь многие из поставщиков уже успели составить себе большие состояния, — что сталось с Сюзи и ее честолюбивыми планами при такой радикальной перемене — все это еще предстояло узнать. Кларенс после поворота в его судьбе редко думал о Сюзи; теперь он с некоторой досадой и сознанием своей вины вспомнил об их последней встрече, когда он поддался внезапному порыву чувства.
Ждать пришлось недолго. Не успел он вернуться в кабинет, как на веранде послышались шаги вестового и громыхание сабли Хукера. Брант, впрочем, не знал, что Хукер, не обратив внимания на фамилию командира, истолковал его приглашение как дань уважения к своим заслугам и с видом победителя покинул своих язвительных собеседников — с таким видом, будто направляется на конфиденциальную беседу, где потребуются его выдающиеся военные познания. Он вошел в кабинет с мрачным и важным видом, сердито глядя в пол, и поднял глаза только когда Брант отпустил вестового и закрыл за ним дверь. И тут Хукер узнал своего старого приятеля — вечного баловня судьбы!
У него дух захватило от удивления. Он вытаращил глаза, губы у него задрожали от полного смятения чувств; в нем боролись недоверие, подозрительность, радость, гордость, восхищение и даже нежность. Перед ним стоял Кларенс Брант — такой же красавец, как прежде, он казался еще лучше в
