Две стороны стекла - Александра Турлякова
И тут услышал, как мама вскрикнула и примолкла. Я насторожился. Чего это она? Случилось что?
Отложил учебник и поднялся из-за стола. В открытую форточку влетали звуки города и запах цветущей сирени. Прозрачную штору качало ветром на сквозняке. Значит, до сих пор открыта входная дверь.
Я нахмурился тревожно. Это не нравилось мне. Кого мать до сих пор держит в дверях? Я пошёл из комнаты, а в голову лезло невесть что: телеграмму принесли? Какое-то письмо серьёзное? Что-то случилось у соседей? Да блин, что, война началась? Повестка в армию? Что?
Я вышел и обомлел, встав в ступоре. Моя мама обнимала за шею моего отца — графа Берната из Лоранда…
Эпилог.2
Я вышел и обомлел, встав в ступоре. Моя мама обнимала за шею моего отца — графа Берната из Лоранда…
И одет он был так же, как я видел его на остановке: чёрная рубашка, ветровка, чёрные джинсы, и волосы аккуратно подстрижены. Это был он… Это его я видел… А я-то надеялся, показалось.
Я лишился дара речи, наблюдая за тем, как родители мои так трогательно обнимают друг друга после стольких лет разлуки. Мама моя целовала его лицо и что-то шептала со слезами в голосе. А я не мог сдвинуться с места.
Зачем он припёрся сюда, в наш мир? Зачем он нашёл меня? Как он нашёл меня? Что ему надо? Для чего он тут? Он за мной явился?
Он никогда не хотел отпускать меня! Он всегда говорил, что я должен оставаться рядом с ним. Вот только никогда не говорил, для чего. И вот сейчас он тут! Для чего? За мной — не иначе!
Я видел его, видел всего, сильного, уверенного, высокого. Он стоял, широко расставив ноги, обнимал мою мать, целовал её в висок, а сам поверх её головы смотрел мне в лицо. Ему даже доспехи его были не нужны, чтобы выглядеть эффектно! Я помнил его таким, каким он был перед битвой, верхом на коне, в своих латах, в окружении свиты, и как он вёл переговоры с двумя графами — ставленниками короля. Я гордился им в те минуты, я любил его, я им восхищался!
А теперь, здесь, я боялся его!
Что он хочет? Он хочет забрать меня назад?!
Ну уж нет! Чёрта с два он угадал!
И я спросил первым довольно хмуро и неприветливо:
— Как ты нашёл меня?
Мама удивилась и отстранилась в сторону, растерянно смотрела на нас, переводя взгляд с одного на другого, потом спросила с потерянной улыбкой:
— Вы знаете друг друга? Арсений, ты знаешь, кто это? Как так? Где? Когда? Это твой отец!
— Я знаю… — я буркнул через зубы.
— Как? Почему ты мне не говорил? Когда вы встречались? Где? Почему я об этом слышу в первый раз? Арсений? — она сыпала в мой адрес вопросами, а отец мой молчал, наблюдая за мной, видимо, ждал, как я буду выкручиваться.
— Осенью ещё… Я не хотел говорить тебе…
— Почему?
— Если он захочет, он сам тебе расскажет.
Всё происходящее злило меня вконец. Блин! Я у себя дома, я не собираюсь подчиняться ему, здесь ему не Лоранд, и он не граф, и на его зов не прибежит свора исполнительных габианов. Это мой дом и мой мир! Если что, я могу и полицию вызвать, пусть он в дежурке потом объясняет, кто он и откуда взялся. Документов у него, по-любому, нет, ни паспорта, ни прописки. В нашем мире он бомж. Никто! И я не буду бояться его. Что он мне сделает? Даст по башке и унесёт на плече, как куль с картошкой? Ага, как бы не так!
— Я нашёл его через Университет… — Он чуть-чуть улыбнулся мне в лицо и снова притянул мою маму к себе, теперь уже спиной, обнял одной рукой через грудь и целовал в висок и в щеку. А она счастливо прикрывала глаза и улыбалась, подставляясь под эти поцелуи.
Я такой её не помнил. Нет, она улыбалась, конечно, часто улыбалась, я помнил её радостной на своём выпускном, например, и когда смог поступить в Университет, да и на всех своих премьерах она улыбалась, особенно когда поклонники дарили ей цветы. Но… Но вот такой вот счастливой, как сегодня, сейчас, я не помнил её ни разу в жизни.
Её глаза лучились светом, она будто вмиг помолодела лет на двадцать. Она светилась вся! Неужели он имел над ней такую власть?
И я спросил его не по-русски, я спросил его на языке его мира, хотя и думал, что за прошедшее время уже забыл все слова:
— Зачем ты пришёл сюда? Как ты нашёл меня?
Я не собирался говорить с ним на «вы»! Это — мой дом! Я здесь хозяин! Пусть вообще катится отсюда к чёрту!
Мать смотрела в моё лицо удивлённо, шепнула с неловкой улыбкой:
— Какой это язык, Арсений? Почему ты говоришь так? Что это значит?
Но мой отец ответил мне на таком же, на своём, зазеркальном, и я понял всё:
— Ты же говорил, Дальний Восток, Благовещенск… Университет… Третий курс… Забыл?
— Я не забыл!
— И я не забыл. Память у меня хорошая. Университетов только у вас тут многовато, и не везде в деканатах навстречу идут… Но многих трогает история про отца, разыскивающего сына…
— Чёрт! — я ругнулся через зубы, и ладони мои сами собой сомкнулись в кулаки. Конечно, я назвал ему даже свою фамилию. Зная имя, фамилию, курс, он шёл, как собака-ищейка по следу, пока не разнюхал адрес.
И вот он теперь тут! В моём доме!
А граф Бернат улыбался мне совсем чуть-чуть, и я заметил, что он тоже рад, он обнимал мою маму, целовал её и тоже радовался этой встрече. А может, он ликовал от того эффекта, что произвёл на меня своим
