Мартин Стивен - Совесть короля
Письмо было длиной в пять страниц. Прежде чем продолжить расшифровку, он сдвинул верхние листки, чтобы посмотреть на последнюю из пяти.
Подпись:
Уильям Шекспир.
На какое-то мгновение мир вокруг него словно куда-то пропал. Затем постепенно цвет, свет и звуки вернулись в него, а вот сердце продолжало бешено биться, готовое в любую минуту выскочить из груди.
Рядом возник библиотекарь:
— Извините, сэр, но мы закрываемся. Я бы просил вас…
Посетитель поднял взгляд и указал на нижнюю часть листка. Затем схватил все пять, словно то были души его двоих детей, и протянул библиотекарю.
— Письмо, — произнес он. — Пять страниц, написанных рукой Уильяма Шекспира. Доселе неизвестных, — добавил он.
Библиотекарь удивленно посмотрел на него. Было в этом моменте нечто такое, что поразило его, поразило их обоих. Неожиданно библиотекарь почувствовал — да нет, понял! — что этот миг он будет прокручивать в памяти снова и снова, прокручивать до тех пор, пока существуют те, для кого слово «искусство» не пустой звук.
— Не завещание, не юридический документ или что-то там про его вторую хорошую кровать, — произнес посетитель, обращаясь к библиотекарю. — Письмо в пять страниц, в котором в мельчайших подробностях говорится о том, кому принадлежит авторство шекспировских пьес. Письмо, — добавил он для пущего эффекта, — обнаруженное в архивных фондах библиотеки Кембриджского университета.
— Письмо… самого Шекспира? — с дрожью в голосе уточнил библиотекарь.
— Как вы думаете, — произнес ученый, собравшись с мужеством, — нельзя ли попросить ваше начальство, чтобы библиотеку сегодня закрыли хотя бы на часик позже?
Посетитель не мог видеть, что ждет его в будущем. Просто передал в руки рядовому библиотекарю пять страниц, которые пролежали несколько столетий, невидимые миру. Слава, известность, развод, непонимание со стороны детей, унижения и насмешки и, наконец, в старости пост капеллана Грэнвилл-колледжа, где он проводил большую часть времени в тесной квартирке, лишь изредка выходя из дома, и в эти редкие моменты вслед доносились перешептывания туристов…
И все-таки даже в этот миг сердце подсказало ему что-то. Все книги, написанные о Шекспире, или те, где этот великий человек, пусть даже походя, был упомянут, в одночасье стали не нужны. Все фильмы, все пьесы, все пародии не нужны. Огромное, величественное здание научной шекспирианы, освященное епископами от литературоведения, лежало в руинах, пустое и никому не нужное. Сотни тысяч голосов тех, кто на протяжении четырехсот лет насмехался над своими оппонентами, утверждая, что Шекспир был и остается единственным автором своих пьес, вмиг стали никому не нужны. Сотни тысяч ученых мужей, объединенных в разного рода академические кружки и общества, которые дружным хором доказывали — нередко с издевкой, — что Шекспир никак не мог быть автором пьес, которые ему приписываются, а на самом деле эти пьесы принадлежат перу Оксфорда, Марло, Рутленда, Дерби, — их голоса также вмиг стали никому не нужны.
Огромная, с доходами в миллионы долларов, индустрия, эксплуатирующая имя Шекспира, также стала никому не нужна.
«Бог мой, — подумал он, прежде чем в мозгу выкристаллизовалась крупица истины. Бог, в которого он верил столь же свято и непоколебимо, как и епископ Ланселот Эндрюс. — Что же я наделал?..»
Исторические заметки
Первое полное собрание шекспировских пьес было опубликовано в 1623 году под редакцией его старых друзей, Джона Хемминга и Генри Кондела. В предисловии к этому первому собранию его сочинений, которое теперь известно как «Первое фолио», они отмечали, с какой поразительной легкостью и быстротой Шекспир сочинял свои пьесы, подтверждая эту мысль тем, что рукописные оригиналы, которые легли в основу публикации, почти не содержат авторских поправок. С момента первой публикации не стихают споры по поводу того, является ли человек, известный нам под именем Шекспира, автором самых знаменитых драматических произведений.
Ланселот Эндрюс (1555–1626). В 1609 году получил епископскую кафедру в епархии Или. Он ключевая фигура в великом деле перевода Священного Писания на английский язык, который ныне известен как Библия короля Якова. Современники отмечали его острый ум, великолепное владение как родным английским языком, так и рядом иностранных. Ему прочили кентерберийскую кафедру, однако свой шанс он упустил и в 1619 году был назначен епископом Винчестерским. На протяжении всей своей церковной карьеры Эндрюс отказывался от каких-либо комментариев по поводу политических событий его эпохи.
Фрэнсис Бэкон, первый барон Веруламский и виконт Сент-Олбанский (1561–1626). Поддерживал короля Якова в его воззрениях на абсолютный характер монаршей власти. В 1613 году был назначен генеральным прокурором, а в 1618 году — лорд-канцлером. Превозносил тогдашнего фаворита, Бэкингема, однако в 1621 году был смещен с должности — не в последнюю очередь по этой причине, — заточен в Тауэр и был вынужден заплатить штраф в размере 40 тысяч фунтов. И хотя спустя несколько дней был выпущен на свободу, однако с достоинством принял отставку и посвятил остаток своей жизни написанию книг. Бэкон был первым научным философом Англии и, судя по отзывам современников, величайшим мыслителем своей эпохи.
Роберт Карр, граф Сомерсет (1586–1645). Фаворит короля Якова, в 1615 году уступил свое место новому фавориту его величества, коим стал Джордж Вилльерс, впоследствии герцог Бэкингем. Карр и его жена (в декабре 1613 года он женился на знаменитой Фрэнсис Говард, графине Эссекской) предстали перед судом по обвинению в убийстве сэра Томаса Овербери (см. «Убийство Овербери. Генри Грэшем и Алая Женщина») и были приговорены к заключению в Тауэре, откуда их выпустили лишь в 1621 году. Карр вел уединенную жизнь в своем поместье вплоть до самой смерти, последовавшей в 1645 году.
Сэр Эдвард Кок (1552–1634). Был снят со своей должности генерального прокурора в 1613 году, когда его место занял Фрэнсис Бэкон. Поговаривали, что причиной немилости стали письма короля Якова к его любовнику Роберту Карру. И хотя впоследствии Кок вернул себе монаршее расположение, он оставался фигурой одиозной — своего рода острой занозой в теле монархии — по причине своего стремления законодательно ограничить абсолютную власть короля. В спорах между парламентом и королем Кок часто занимал сторону парламента, а в 1628 году стал одним из основных соавторов Петиции о правах.
