Крис Хамфрис - Дракула. Последняя исповедь
— Я любила его и никогда не переставала любить.
— Но это невозможно, — прошептал Петру. — Ни один человек, получивший такие повреждения, не может выжить, тем более женщина.
Ему ответил Ион, голос которого был хриплым от горя и печали.
— Только Влад мог нанести такие порезы, с виду страшные, но не смертельные, — проговорил он. — Он хорошо усвоил уроки Токата. Князь лучше, чем кто-либо еще, знал, где проходит граница между жизнью и смертью. Он умел балансировать на ней. Это стало сущностью его жизни. Мне частенько доводилось составить ему компанию. Пусть Господь простит меня за это.
Снова наступила тишина. Люди, находящиеся в зале, молчали дольше, чем когда-либо прежде.
Потом откуда-то издалека неожиданно послышался крик:
— Кри-ак, кри-ак!
Все, кто услышал его, вскинули головы на призыв ястреба. Сквозь оконца, закрытые плотной тканью, пропитанной воском, просочились первые полоски света.
Выслушивание и обсуждение рассказов длилось весь день и почти всю ночь напролет, но никто не чувствовал усталости.
Граф приподнялся и указал рукой на столы. Петру старался подавить свое отвращение ко всему услышанному. Он приказал слугам отнести еду и воду в исповедальни. Хорвати прошел по залу к столу, сам налил себе вина. Гримани присоединился к нему, неслышно ступая мягкими туфлями.
Венгр старался не смотреть на итальянца, а тот, напротив, взирал пристально. Вот он нахмурил лоб и негромко сказал:
— Граф, прежде чем мы продолжим, могу ли я спросить вас кое о чем?
— Спрашивайте. — Пек отпил вина.
Гримани взглянул через плечо.
Рядом никого не было, однако он спросил почти что шепотом:
— Вы совершенно четко обрисовали намерение возродить орден Дракона и полагаете, что это послужит толчком, необходимым для того, чтобы Крестовый поход против турок все-таки состоялся. Они и в самом деле захватили слишком много. Предводители балканских стран, вдохновленные возрождением ордена, найдут в нем опору и объединятся под знаменем Дракона. Вполне вероятно, что вы правы. — Он придвинулся ближе. — Но мне кажется, что в этом кроется и кое-что еще, граф Хорвати. Я слышу это в том, что и как вы говорите об этом, а еще больше — в том, что вы недоговариваете.
Граф Пек промолчал.
— Вас побуждает действовать так нечто такое, что не имеет отношения к возрождению братства, что-то куда более сильное, чем даже любовь к Господу, если такое вообще возможно. Мне кажется, что это ваше побуждение исходит из внутренней боли. — Он осторожно сжал руку Хорвати. — Или я не прав?
Граф обернулся. В его единственном зрачке, влажном от слез, отражались факелы, мерцавшие на стенах.
— Да, вполне возможно.
Кардинал наклонился и положил руку на плечо Хорвати, который был гораздо выше его.
— Сын мой, — мягко сказал он. — Я не только судья, но и священник, а вы — благородный и преданный сын нашей Святой Матери Церкви. — Теперь голос легата звучал почти елейно. — Может быть, вы хотите доверить мне свое собственное признание, прежде чем мы будем дальше слушать истории о Дракуле? Освободите себя от груза, который, как я вижу, давит вам на плечи. Мы можем освободить эти исповедальни, и вы поведаете мне все в любой из них без всякой записи.
Хорвати осторожно высвободил свое плечо.
— Я расскажу все, когда придет подходящее время, — произнес он. — Осталось уже недолго. Пусть этот рассказ будет записан, чтобы о моих грехах знали не только вы, святой отец.
— Что ж, хорошо. — Голос Гримани заметно посуровел. — Тогда, с благословения Христова, продолжим, желательно побыстрее, потому что от долгого сидения у меня уже мозоль на мягком месте.
Хорвати кивнул, глотнул вина, поставил кубок на стол и направился к кафедре. Гримани последовал за ним. Его вечная полуулыбка потухла, он с ворчанием забрался на возвышение и уселся в кресло.
Граф подождал, пока усядется Петру, потом спросил:
— Так кто же продолжит рассказ? Мой молодой друг высказал то, что все мы чувствуем. Те деяния Влада Дракулы, которые уже были здесь описаны, можно назвать лишь святотатством и невероятной жестокостью. Совершал ли он что-то похуже, или это был предел его злодейства?
Послышался голос отшельника, который говорил реже остальных:
— Нет, это не предел. До него еще далеко.
— Тогда расскажите нам, — сказал Хорвати и сел.
— Я расскажу.
Глава тридцать девятая
СВАДЕБНОЕ ТОРЖЕСТВО
Влад прекратил кромсать Илону, распрямился, сорвал с алтаря белоснежную ткань и набросил ее на женщину. На полотнище немедленно проступили кровавые полосы, изображающие распятие. Несколько мгновений князь неотрывно смотрел на них, потом медленно обернулся и, не выпуская кинжала, взглянул на перепуганных бояр, которые толпились у дверей.
— Ко мне! — скомандовал он как во время сражения.
Двадцать гвардейцев немедленно бросились на его зов, оттерев бояр в сторону. Дракула наклонился к Стойке и что-то прошептал ему на ухо. Тот кивнул, наклонился, легко поднял тело, завернутое в окровавленную ткань, и отнес его в комнату священника, расположенную за алтарем.
— Теперь займемся другими делами, — громко сказал Влад и направился к дверям. — Ведь мы собрались здесь ради свадьбы!
Две сотни людей безмолвно взирали на него, застыв от ужаса. Не все присутствующие видели то, что случилось, но страшные крики были прекрасно слышны. Те же, кто видел это, в страхе бросились прочь. Они побледнели, их мутило.
— Подойдите! — И Влад сам сделал шаг к боярам. — Мне нужна невеста. Разве вы не хотели, чтобы я женился на одной из ваших дочерей? Так вот, я здесь. — Он широко раскинул руки и рассмеялся. — Кто желает получить меня в мужья?
Все знатные персоны старались смотреть куда угодно, только не на князя, который спустился в неф.
— Вы, красавица? — Он указал на одну из дам окровавленным кинжалом, который все еще сжимал в руке. — Нет, вы уже замужем. А кто прячется за вашей спиной? Да это же ваш муж, он же мой ревизор. Выходи-ка, любезнейший! Может быть, мне сначала сделать твою жену вдовой, а потом уже — своей невестой? Ты возражаешь? Очень хорошо.
Дракула прошелся по нефу, где столпились бояре.
— Ты? — Влад остановился перед другой дамой. — Нет, слишком стара. Мне нужны сыновья, чтобы род Дракулести вечно правил в Валахии. Ты? — Он обратил взор на боярскую дочь, которая вскрикнула от страха и уткнулась лицом в плечо своего отца. — Нет, слишком молода. У меня есть некоторые запросы, привычки и совершенно нет времени на твое обучение.
