Понсон дю Террайль - Тайны Парижа. Том 2
— Нет, сейчас же.
— Это немного трудно, — ответил виконт. — Полиция будет следить за нами и не даст нам выехать из города.
— Мы будем драться при закрытых дверях…
— Где?
— В отеле, в моей комнате.
Виконт отступил назад и с удивлением посмотрел на англичанина.
Последний прошептал: «Эксцентрик!»
Это слово положило конец всяким вопросам.
Мнимый баронет, признаваясь в своей эксцентричности, оправдывал свой оригинальный вызов и желание, еще более оригинальное, драться в комнате гостиницы.
— Ну, что ж! — сказал виконт. — Так как оскорблен я, то право выбора оружия принадлежит мне.
Секретарь перевел.
— О, yes! — согласился англичанин.
— Есть у вас секунданты?
— Нет.
Сказав это, де Мор-Дье оглянулся вокруг и поклонился двум молодым людям, которые играли в шахматы и прервали свою игру, чтобы послушать, чем кончится разыгравшаяся ссора.
Англичанин сказал несколько слов своему секретарю. Тот подошел к молодым людям.
— Господа, — сказал он им, — многоуважаемый баронет сэр Артур Кин будет вам очень признателен, если вы согласитесь быть его секундантами, потому что он дерется с виконтом де Р.
Столько же из любопытства, сколько и из вежливости, молодые люди поклонились в знак согласия и прекратили игру в шахматы, готовые последовать за де Мор-Дье.
В это время виконт вернулся в большую залу и скоро вышел оттуда с двумя уже пожилыми господами, с орденами, с седыми усами и военной выправкой.
Все шестеро направились к гостинице «Орел», которая находилась недалеко от казино, на Большой улице.
Де Мор-Дье, прописанный в книгах отеля под именем сэра Артура Кина, занимал прекрасный номер в первом этаже. Обширная зала примыкала к спальне..
В нее-то он и провел своего противника и секундантов.
Две пары шпаг, лежавшие на диване, свидетельствовали, что барон приехал в Гамбург с единственным желанием драться там на дуэли.
Секретарь зажег свечи в канделябрах, стоявших на камине, и два бра, помещавшихся по сторонам зеркала, и зала осветилась как бы для бала.
После этого секретарь вышел.
Виконт и де Мор-Дье начали раздеваться. Секунданты вымеряли шпаги.
— Пожалуйте, господа, — сказал один из секундантов виконта.
Противники скрестили шпаги и стали нападать друг на друга с одинаковым ожесточением и ловкостью. Они оба были «Друзьями шпаги» и оба знали самые тонкие приемы этой ужасной науки, при помощи которой они искали счастья.
— Виконт, — сказал мнимый англичанин, заговорив вдруг по-французски и, видимо, рассчитывая на волнение и удивление, которое он произведет этим на своего противника, — помните вы полковника Леона?
Де Мор-Дье рассчитал верно.
Виконт так изумился, услышав, что человек, которого он принял за истого англичанина, вдруг заговорил с ним по-французски и произнес имя полковника, что сделал неловкий прием, вскрикнул и открыл себя для удара противника.
Барон вытянул руку, и секунданты считали уже виконта убитым, но тот внезапно отскочил, и хотя шпага противника коснулась его, но вместо того, чтобы проткнуть ему грудь, скользнула по боку.
— Ах, предатель! — прошептал виконт.
Он отпарировал удар и пронзил барона насквозь. Последний был так уверен в своем ударе, что и не подумал прикрыть себя.
Де Мор-Дье упал, пораженный насмерть.
— Виконт, — прошептал он, — мы должны были убить друг друга. Я барон де Мор-Дье.
— Мор-Дье! Вы? — вскричал виконт.
— Да, — пробормотал барон, причем на губах у него выступила кровавая пена. Потом он протянул руку и указал на бумажник, лежавший на столе.
— Это для молодой женщины, у которой вы убили возлюбленного, — сказал он.
Виконт с ужасом смотрел на человека, который был его другом и которого он не узнал.
— Но это невозможно! — вскричал он наконец. — Вы не барон де Мор-Дье.
— Я был им, — ответил барон, который счел забавным умереть, произнеся себе надгробную речь.
Губы его скривились в улыбку, и он испустил последний вздох.
XLI
Во время похорон барона де Мор-Дье в Гамбурге банкомет произнес на его могиле следующую странную надгробную речь: «Вот первый иностранец, который умер не вследствие неудачной ставки в „trente-et-quarante“.
Фульмен и лорд Г. находились в Париже.
Танцовщица уже вернулась в свой хорошенький маленький отель на улице Марбеф и вела однажды вечером беседу в зимнем саду, где мы уже видели ее однажды за роскошным ужином в начале нашего романа. У нее было двое гостей, двое собеседников, как говорят, лорд Г. и Мориц Стефан. Лорд Г., серьезный и, чем-то озабоченный, как действующее лицо в мелодраме, стоял, облокотившись одной рукой на мраморный камин, а другую положил на спинку кресла Фульмен.
Фульмен поставила свою маленькую ножку, обутую в красную атласную туфельку, на медный шар каминной решетки и погрузилась в глубокое размышление.
Мориц Стефан, наполовину потонув в большом удобном кресле, смотрел попеременно на своих собеседников, не будучи в состоянии понять, как и для чего он очутился здесь с ними.
Наконец танцовщица подняла голову, взглянула сначала на одного, а потом на другого и сказала:
— Держу пари, что вы не подозреваете, ни тот, ни другой, какая причина побудила меня пригласить вас.
Благородный лорд отрицательно покачал головой. Мориц, более общительный, ответил:
— Вот уже десять минут, как я ломаю себе над этим голову и ничего не могу придумать.
— Чтобы поговорить с вами об Армане. Лорд Г. вздрогнул.
— Как! — вскричал удивленный Мориц. — В присутствии милорда?
— Милорд — мой друг.
— Да, — горячо подтвердил англичанин.
— Даже… что касается Армана?
— Разумеется.
— Да, — подтвердил лорд Г.
— Впрочем, — пробормотал журналист, — я видел на этом свете такие вещи, особенно в Париже, что меня ничто уже не удивит.
— Меня также, — прибавил англичанин.
— Мой дорогой Мориц, — продолжала Фульмен, — вы слишком романист, чтобы верить в действительность некоторых романов…
— Черт возьми!
— Современные писатели, — продолжала танцовщица, — по-моему, делают большую оплошность, придумывая своих героев, вместо того чтобы искать их в действительной жизни.
— Действительная жизнь лишена поэзии…
— Вы ошибаетесь.
— И драмы…
— Подобное заявление можно услыхать только от такого скептика, как вы.
— Да, потому что единственная, абсолютная истина заключается в сомнении, — смеясь, сказал журналист.
Фульмен пожала плечами и продолжала:
— А если я вам расскажу ужасную и поразительную историю из действительной жизни, которая случилась вчера, сегодня, продолжится и завтра, две-три отдельные страницы которой знает лорд Г., вы же не знаете совсем, а я, напротив, знаю от начала до конца, и за достоверность ручаюсь клятвой, какую бы вы ни потребовали у меня…
