Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
— Я понимаю тебя, — сказал Ахилл грустно.
— Знаю, что понимаешь! Знаю, что, кроме тебя, никто не поймет. Знаю, что нужно молчать об этом, и не могу. Если бы хоть знать наверняка, что Андромаха жива! Пускай даже я не увижу ее никогда больше, но только бы быть уверенным, что она где-то есть. Что Астианакс жив и растет… Пусть без меня… Я бы согласился на это. Правда!
— Они живы, Гектор! — голос Ахилла прозвучал необычайно твердо и одновременно нежно — он чувствовал боль брата с такой остротой, как свою. — Верь мне, я говорю не просто так. Я и в самом деле научился чувствовать близких людей издали. Я знаю, что твои жена и сын живы.
— Мертвые тоже живы, — печально проговорил Гектор. — Душа ведь не умирает.
— Нет, нет, они живут на земле, я знаю! Поверь!
Старший брат улыбнулся и ласково коснулся ладонью плеча Ахилла.
— Тебе я верю. Потому только с тобой этим и делюсь.
Некоторое время они помолчали, потом Ахилл проговорил:
— В конце концов, если мы не найдем Андромаху, ты можешь через несколько лет жениться на Авлоне.
Гектор усмехнулся.
— Смешно, но я об этом думал. Нет, не смогу… Сходство — это только сходство. Ты мог бы любить женщину, похожую на Пентесилею?
— Не мог бы, — честно сказал Ахилл. — Второй такой нет и быть не может.
— Вот-вот… И второй Андромахи тоже.
— Но ты — царь. Все равно тебе придется взять жену, чтобы у тебя был наследник.
Теперь Гектор рассмеялся.
— Сперва добраться бы до царства, братец! А что до наследника, то найдем и так — во-он бегает… Чем не наследник? И тоже — внук Приама.
Ахилл хотел было возразить, но, поймав взгляд брата, вновь понял его без слов. И промолчал.
Глава 4
На следующий день решено было оставаться здесь же, однако проявлять осторожность во всем: насторожиться заставила близость племени дикарей, о которых они ничего не знали, кроме того, что они (по крайней мере, один из них) носят мех черной обезьяны, и что их если верить словам Муаббы, примерно полторы сотни. Такое количество негров, вооруженных примитивными луками, копьями с каменными наконечниками и дубинами, никак не могло испугать великих героев, однако они слишком хорошо знали (из рассказов египтян, из историй, услышанных в детстве и юности), как эти самые дикари любят ядовитые стрелы и всевозможные ловушки, а быть уверенными, что племя будет миролюбивым, коль скоро Ахилл и Гектор спасли Муаббу от слонов, путешественники вовсе не могли — у дикарей зачастую были свои собственные представления о долге, благодарности, и тому подобных понятиях, которым развитые народы уделяли так много внимания.
Сообразуясь со всем этим, путники решили, что в этот день уходить на охоту вдвоем никак нельзя. Можно было и вовсе не ходить — у них оставался еще один хобот (великолепный вкус этого блюда привел к тому, что второй съели дочиста), а также мясо подстреленной Гектором антилопы. Однако, за время стоянки они собирались заготовить копченого мяса дней на семь-восемь пути, чтобы в дороге не тратить на это времени. Значит, нужно было добыть еще дичи, и Пентесилея вызвалась сходить на охоту одна.
— Мужчинам лучше остаться в лагере, так надежней, — сказала она. — Вы будете отдыхать, Авлона поиграет с Патроклом, а я вернусь к вечеру с добычей. Слонов убивать не стану — как ни вкусны их хоботы, с ними слишком уж много возни. А кого поменьше вполне добуду. Можно мне пойти, Ахилл? Да?
— Если тебе уж так хочется… — нехотя ответил герой и повернулся к брату, чье начальство в их небольшом отряде признавалось всеми и всегда: — Можно, Гектор?
— Пусть идет, — кивнул молодой царь. — Ей нужно размяться, а нам после вчерашних приключений не помешает отдохнуть. Иди, сестрица!
Амазонка ушла на рассвете, пока еще спал малыш — успей он проснуться, стал бы проситься с ней «на хоту».
Она направилась не в глубь саванны, через которую им предстояло потом идти, а назад, по пути, который был пройден ранее, по такой же равнине с редкими зарослями.
Из всего отряда она, возможно, менее всех ощущала те жесточайшие трудности, которые им приходилось испытывать. Ее невероятная закалка, привычка к многодневным конным и пешим переходам по самым разным местам — от раскаленных, безводных степей до заснеженных нагорий, ее привычка к бессонным ночам и к долгому отсутствию пищи и воды, к ночлегу на голой земле, иногда смертельно холодной, постоянная тренировка внимания и быстроты реакции, выучка передвигаться абсолютно бесшумно и слушать любой шорох, — все это вместе давало ей возможность почти не замечать испытаний, иногда утомлявших ее могучих спутников. Даже Ахилл, выросший почти в таких же жестких условиях, обладающий почти тем же звериным чутьем и привычкой к лесу, все же иногда испытывал напряжение в этих непривычных и диких местах, полных постоянной, будто ждущей везде и всюду опасности. Амазонке эти места нравились, своими ежедневными неожиданностями, таинственностью и пугающим множеством незнакомого и непонятного. Она всегда это любила, равно как любила узнавать новое. Правда, ей, не меньше, чем Ахиллу и Гектору, хотелось добраться до Трои, она тоже мечтала о том, чтобы Гектор нашел жену и сына, а ее приемная дочь Авлона — свою сестру, но чтобы дойти, надо было идти, и этот путь не пугал Пентесилею.
Она прошла рощицу, миновала заросли кустов, чутко вслушиваясь: в таких кустах нередко ночевали львы и пантеры. Правда, путешественники не слышали ночного рычания и не видели следов, но хищники могли явиться в любое время.
Дальше вновь шла равнина, залитая таким ярким утренним солнцем, что даже пожухлая выжженная трава на ней казалась вызолоченной, сверкающей.
Амазонка, заслонившись ладонью от солнца, всмотрелась в неровное колыхание трав и кустарника. Она знала, что кто-нибудь да есть среди них, кто-нибудь, кого она сможет подкараулить и подстрелить.
Чуть в стороне, среди полос света и тени, немного ярче выделились и понеслись черно-белые полосатые спины. Пентесилея ощутила в душе легкую дрожь. Она узнала животных, пасшихся неподалеку в саванне. Это были зебры. Путешественники видели их уже не раз и изумлялись их необычайной, казалось, просто нереальной раскраске. Но для царицы амазонок они были не только и не столько нарядными, странными на вид существами — прежде всего она видела их сходство с лошадьми, и это вызывало в ней неотвязное, неуемное желание… Вот уже год, как она не садилась верхом. Ей все время казалось, что втайне зебры соблазняют и Авлону, но та не решалась ей ничего сказать.
Сейчас животные оказались очень близко — в каких-нибудь двух сотнях локтей, и двигались в сторону охотницы, не подозревая ее присутствия, так как она, само собою, подошла к открытому пространству с подветренной стороны. Зебр было шесть.
