Владимир Топилин - Серебряный пояс
— Я как увидел, что мужик от хлопцев в гору тикает, так сразу понял, что медлить нельзя. Ну, так и пальнул промеж ягодиц, — пояснил Гришка Берестов.
Привычные к подобным ситуациям карабаевцы ненадолго поддержали смех, тут же стали пытать пленных бандитов:
— А ну, говори, сколько вас всех было! — заворачивал руку Ваське здоровенный казак по имени Хома. — В кустах еще есть?
— Нету, — стонал бандит со слезами на глазах. — Трое битых, нас двое вязаных. Один сбежал.
— Кто сбежал? Говори, как звать! Фамилию!
— Залетный кликали все… Как фамилия, не знаю.
— Перевяжите его, — приказал Карабаев своему стрелку, молодому, кудрявому парню лет двадцати пяти, ученому к ранам.
— Перевязал уже, ответил тот.
— И что?
— Не знаю, — негромко, чтобы не слышал раненый, ответил кудрявый. — Кровь так и прет! — И отрицательно покачал головой. — Не дотянет…
— Так помоги чем-то! Что стоишь? — И другим бойцам: — Поднимайте этого! — указал на Семена. — Я сейчас с ним разговаривать буду!
Двое добрых хлопцев подхватили бандита, волоком подтащили к елке у дороги, накинули на шею веревку, привели в чувство. Тот наконец-то пришел в себя, посмотрел на собравшихся вокруг него казаков, на натянутую веревку на шее, подумал, что его сейчас будут вешать, застонал глубоким голосом:
— Не убивайте, мужики! Не убивайте! У меня детки малы…
— Не убивайте, говоришь? Детки малы? — вдруг набросился на него Влас Бердюгин. — А когда мужиков по тайге убивал, думал об их детках? — зарычал как разъяренный зверь. — Когда женщин насиловали, заимки жгли, думал о том? — и, не в силах сдержаться, кулаком приложился в лоб Семена.
У бандита едва не отлетела голова. На подкосившихся ногах он опять выключился из ума, повис на веревке. Казаки подхватили его, не дали задохнуться. Кто-то сбегал с котелком на Кизир за водой, плеснули Семену в лицо. Тот быстро пришел в себя, задрожал посиневшими губами, слезно молил о пощаде.
— Говори! Сколько вас сейчас было?
Бандит назвал всех шестерых, включая себя.
— Кто у вас был наводчик на приисках? — грозно давил Влас, продолжая допрос.
Бандит трясся, как осина, пытался уйти от ответа, вдруг увидел на телеге раненого, истекающего кровью Ваську Копырина, опять едва не лишился чувств. Казаки по бокам встряхнули его как следует, потянули за веревку, давая понять, что сейчас повесят. Семен зашипел змеей:
— Не душите… Все скажу!
Веревку ослабили. Бандит отдышался, начал говорить:
— На приисках свой человек — Мишка Стелькин. Он все передавал, у кого золото богатое, когда его перевозить будут…
У наших артельщиков — минутное потрясение. Григорий Феоктистович, его сын Иван и Иван Мамаев в изумлении посмотрели друг на друга. Теперь все становилось на свои места. Власу Бердюгину вдруг стало понятно, как у залетного оказался перстень бабки Ветлужанки.
— Кто коногона убил? — подскочил к бандиту Иван Панов.
— Какого коногона? — хлопая мокрыми от слез ресницами, едва выдавил Семен.
— Два года назад, в тайге, из Сисима на лошадях ехал.
— Не помню…
— Вспоминай, сука! — ухватившись за веревку, грозно крикнул вмиг переменившийся Иван.
— Залетный… — захрипел Семен. — Залетный его на тропе встретил.
— Так ли это? — заворачивая руку на телеге Ваське Копырину, просил подтверждения могучий Хома.
— Так! Так!! — завывая от боли, орал Васька.
— Как залетного зовут? — теперь уже у Семена пытал десятник Карабаев.
— Помню, Микола как-то кликал его однажды в разговоре Егором Коновалом, — дрожал телом, мочился в штаны перепуганный бандит.
Карабаев посмотрел на Власа Бердюгина. Тот тоже на миг округлил глаза от удивления: так это же… тот самый! Однако промолчал, до поры не открывая тайны имени разыскиваемого по всей Сибири разбойника.
— Теперь говори, сука: кто в Сисиме заимку спалил с женщинами и детьми малыми? — ухватился за горло Семену Влас.
— Какую заимку? Не помню… — хрипел тот.
Хома на телеге заломил руку Ваське Копырину, повторяя вопрос.
— Микола Кувалин с Залетным «на развлечение» ездили! — вспомнил Васька, моля о пощаде.
— Кто еще?
— Малина и Забота!
— Кто это?
Иван Малинин и Федька Дьячков… вон они, все битые лежат, — изнемогая от боли, хрипел Васька Копырин.
Врешь, сука! — загремел на все займище Влас Бердюгин, подскакивая к телеге со сжатым кулаком.
Правда то! Правда!!! — орал в ответ Васька. — Я упреждал их, говорил, не ездите… а он, Микола, и слова не слушал: старший был! Говорил, надо тоску развеять, кровь разбить, пошалить по тайге!..
— Пошалить… Кровь разбить… Тоску развеять… — вне себя от ярости стонал Влас Бердюгин, осыпая Ваське, куда придется, могучие удары.
Казаки подскочили, завернули ему руки, оттащили от телеги. Тот как-то вырвался от них, коршуном налетел на тела Миколы, Малины и Заботы, вне себя стал бить убитых ногами, кулаками. Его опять поймали пятеро хлопцев, завалили на землю, успокоили. Влас метался, плакал, рвался на волю, потом постепенно затих, высвободился из рук, завалился набок, долго стонал, вздрагивая плечами. Не понимая, что с ним происходит, казаки и наши старатели смотрели друг на друга. Седой десятник Карабаев спокойно набивал табаком следующую трубку. Только он теперь знал, кто убил семью Власа Бердюгина в Сисиме.
Темнело. Казаки зажгли два больших костра, поставили котелки на огонь, дымили трубками. Шумно обламывая сучки, к дороге вернулись Гришка Усольцев и стрелок, убежавшие за залетным.
— Не догнали, — растерянно доложил десятнику бравый хлопец. — Бегуч, как мерин! Тайгу хорошо знает. Выносливый, как росомаха. Сразу в скалы полез. Знает, черт, где спасение. Мы за ним, но он, как архар, с камня на камень прыгает, на мушку не поймаешь! Кровь кое где мажется на камнях, хорошо его Гришка зацепил. Жалко, что не насовсем.
— Я думал, что хорошо угодил. Он как бревно тут упал. Однако, сволочь, прикинулся, — начал оправдываться Григорий Усольцев и покачал головой. — Крепок на рану! Я ему в спину попал, между лопаток. Думаю, далеко не уйдет. Может, и догнали бы, да быстро стемнело.
— То, что сразу не догнали, это плохо, — выпуская изо рта табачный дым, задумчиво проговорил Карабаев. — Если сразу в бега подался, далеко уйдет. Ему сейчас надо где-то отлежаться, рану залечить.
— Думаешь, у него где-то место есть притаиться? — задал наводящий вопрос Григорий Феоктистович.
— Есть! И не одно. У таких тварей всегда запас имеется!
— Хочешь сказать, на Кызыкульские заимки направится?
— Нет. Тут до Кызыкуля далеко, за двое суток пешком не доберешься с раной. Да и чует залетный, что мы сейчас по всем кордонам его искать станем. Думаю, наоборот, он в тайгу подастся. Есть предположение, что у них где-то рядом с Серебряным поясом или на Чибижеке зимовье с провиантом имеется. Ведь откуда-то они делали свои нападения на старателей, — и уже более твердо: — Надо его тутака, в ваших краях искать! Для полного исключения конфуза надо во всех старательских поселках мужиков предупредить. Вдруг где к людям выйдет?
Карабаев ненадолго замолчал, выбил о сапог трубку и, будто собравшись с мыслями, начал отдавать распоряжения:
— Слухай меня сюда, хлопцы! Значит, так. Как на реке посветлеет, Егоров Ванька, Затулин Федька и Колмогоров Мишка, грузите битых и вязаных в лодки да по Кизиру в Тубу. Там спуститесь до Тесинского, на подводы и в Минусинск, в уездную полицию. Вы двое, — указал на двух других стрелков, — поедете по всем приискам новость говорить старателям, что бандит по тайге бегает, и как он выглядит. Ты, Хома, возьми Филю и Михея. Да на Кузьмовку. Чтобы к рассвету Мишке Стелькину ласты завернули и сразу в Минусинск его, сукина сына, с мешком на голове. Будет противиться — шашкой голову с плеч без упреждения. Ну, а мы с Власом, его помощниками, со Степаном, — указал на казака, который догонял залетного, — и Владимиром, — ткнул пальцем на веселого хлопца, — погоним Залетного. А теперь на отдых: кашу поесть да прикорнуть чуток. Как зорянка запоет — подъем!
Сказал — как отрезал. Никто из казаков не задал каких-то вопросов. И так все ясно. Никто не приложил руку к папахе, не ответил слово «есть». Как не было построения перед приказом десятника. Казаки не любят солдатчины. Не умеют ходить строевым шагом. Однако дело свое знают лучше любого вымуштрованного долгими годами солдата. Карабаев не указывает своим хлопцам, как носить папаху, как чистить сапоги или следить за оружием и конем. Казак — птица вольная! Военную службу знает от деда, отца или старшего брата. За одеждой и амуницией следит сам, без наставления. На то он и казак сибирский!
Наши старатели подивились такому разнаряду.
