Богдан Сушинский - Жребий викинга
Лазутчик оказался крестьянином лет сорока пяти. Избитый, в изорванной одежде и насмерть перепуганный, он тут же упал перед принцем на колени и стал молить пощады.
— Если ты ответишь на все мои вопросы и выполнишь то, что от тебя потребуется, — выставил ему условия Гаральд, — никто из твоих родных не пострадает, твой дом останется целым, а тебе мы устроим ночью побег к своим. Если же начнешь вилять — сожжем вместе с домом и всеми родственниками, каких только обнаружим. Как считаешь, такой обмен любезностями справедлив?
— Справедлив, — признал сарацин, морщась от боли, поскольку Гуннар уже вонзил ему в лопатку острие кинжала.
В течение нескольких минут он рассказывал все, что знал об отрядах повстанцев, а затем сообщил, что в одну из ближайших ночей руководитель восставших шейх Насари намерен напасть на Гарди.
— Однако мне сказали, что больше всего ты интересовался нашим флотом.
— Правда ли то, что сказал мой командир, будто шейха интересует, сколько у вас кораблей, где они стоят, много ли воинов охраняют причалы и ночует ли часть воинов на судах?
— Шейх мечтает захватить поселок, отрезать нас от кораблей и блокировать в крепости? — спросил Гуннар.
— Этого я не знаю, — молвил сарацин-лазутчик. — Но у нас в отряде давно говорят о том, что нужно сжечь корабли византийцев, и тогда отряды повстанцев и пираты вновь смогут вернуться на побережье.
Шатер стоял на небольшой возвышенности между старинной глинобитной крепостью и берегом моря. Гаральд вышел из него и прошелся по лужку, окаймленному несколькими валунами. Бревенчатые причалы были устроены по обе стороны длинной серповидной косы, разделявшей полумесяц небольшой бухты. Скалистые берега этой морской заводи подступали с южной стороны — почти к самым стенам крепости, а с северной — к небольшому полуразрушенному замку, некогда принадлежавшему какому-то купцу. Но Гаральд уже давно оборудовал сторожевые посты по обоим берегам.
— Если у тебя хватит мужества вернуться к своему командиру и передать те сведения, которые мы сообщим, твоя семья получит такое вознаграждение, что до конца своих дней забудет, что такое бедность.
— В городе многие знают, что я схвачен.
— Мы устроим тебе побег.
— Мне не поверят, а как только станут пытать, я не выдержу.
Гаральд задумался, он понимал, что лазутчик прав: вряд ли в отряде поверят в реальность его бегства.
— А мы пошлем его брата Наила, — предложил Гуннар. — Будут свидетели из местных, что мы его отпустили как невиновного. Но брат успел передать ему, что завтра большая часть войска на нескольких судах уходит на юг. И мы действительно уйдем, это подтвердят многие. А вот куда мы ушли…
— Что ж, приводи сюда Наила. Если он хочет спасти жизнь брату и семье, согласится.
Судя по всему, план Гуннара удался. Подойдя ночью к Гарди, отряд в несколько сотен повстанцев увидел, что и в центре города, и в крепости, в замках византийцы по какому-то поводу веселятся: горят костры, звучат барабаны и рожки… Самое время было напасть на гавань, истребить охрану и сжечь все те корабли, которые там остались. Причем нападение должно было произойти не только с берега, но и с моря, для чего повстанцами было использовано несколько баркасов.
Одного только восставшие не могли предположить, что и уход основной части норманнов во главе с конунгом Гаральдом, и весь этот «праздник» — всего лишь ловушка, поскольку, куда бы они ни сунулись, их везде ждала засада. Сотни лучников в считанные минуты выкосили всех, кто оказался поблизости кораблей, а баркасы были выжжены «греческим огнем». В это же время сотни лучников истребляли небольшую охрану, оставленную восставшими в горном поселке, превращенном мятежным шейхом в свою резиденцию и основную базу.
В течение всего последующего дня отряды варяжской гвардии огнем и мечом очищали этот и два соседних горных поселка от мятежников, а заодно грабили их жителей, а также «ревизовали» тайники и склады мятежников. Кроме того, несколько летучих конных отрядов, тоже состоявших в основном из лучников, истребляли группы повстанцев, пытавшихся найти спасение в горах после разгрома в Гарди.
Когда, спустя двое суток, длинный обоз норманнов, груженный военной добычей и сокровищами шейха, который покончил жизнь самоубийством, приближался к Гарди, навстречу ему примчался гонец. Он сообщил, что из Константинополя прибыл отряд кораблей с легионом византийцев на борту, причем на одном из судов находился стратег Георгий Маниак[96], который пребывает теперь в резиденции конунга. Увидев, что вместе с обозом норманны ведут более двухсот пленных, гонец сообщил, что и гарнизон города тоже пленил более сотни мятежников, часть из которых получила ранения; всех их сегодня намерены казнить.
— Скачи и передай: без моего приказа никто не смеет казнить ни одного человека.
Георгий Маниак, которого считали вторым стратегом Византии, встречал его варяжскую гвардию недалеко от въезда в город, сидя на прекрасном, в этом же бою добытом у повстанцев арабском скакуне, точно таком же, какой гарцевал под Гаральдом. Он и все его сопровождение были облачены в доспехи римских легионеров, увенчанные высокими гребенчатыми шлемами.
— Я прибыл сюда с подкреплением, — сказал Маниак, выслушав приветствие и короткий доклад Гаральда, — поскольку император уверен, что вы понесли большие потери и ваши силы иссякли. Императрица Зоя настояла, чтобы я лично прибыл сюда с легионом и оценил ситуацию. Если она окажется для вас угрожающей, приказано оставить здесь только гарнизоны византийцев, а варяжскую гвардию срочно вернуть в Константинополь.
— Потому что там складывается угрожающая ситуация для императора? — спросил Гаральд, сопровождая Маниака во время объезда им обоза; количество добычи по-настоящему поразило стратега. Притом, что он уже знал, как много ее находится в замке-резиденции конунга.
— Скорее для императрицы. Впрочем, при любом раскладе сил в императорском дворе появление в столице варяжской гвардии сразу же остудит горячие головы.
— Но моим норманнам не хотелось бы надолго засиживаться за городскими стенами.
— И не придется. Я намерен пойти походом на Сицилию и Южную Италию. Мои люди уже собирают ополчение. Это хорошо, что мне не придется оставлять здесь свой легион.
— А зачем его оставлять? Восстание разгромлено, мятежный шейх покончил с собой, еще два горных шейха, которые были его основными командирами, погибли, а дворцы их сожжены.
— Константинополь вновь, как и после разгрома пиратов в Эгейском море, встретит вас в колеснице триумфатора. Жаль только, что сам ритуал триумфального въезда в столицу, как это было в древние времена в Риме, у нас не прижился.
