Том Шервуд - Серые братья
– Но для чего, – прижимая к лицу край плаща, спросил потрясённый аббат, – не нужно было тебя хоронить?
– Потому что Люпус мою смерть использовал бы в своих тёмных целях. Потому что он сжёг бы меня на костре у собора – и все горожане, увидев мой громадный костяк, были бы убеждены – да, действительно водятся колдуны в этом мире, и есть с кем бороться святой инквизиции. Теперь же Иерониму достался лишь пепел.
– Я помню, – заторопился вдруг Вениамин, – все твои цифры, и начал уже собирать команду для корабля – несколько человек должны ждать меня в старых развалинах…
– Да, они ждут тебя, – невесомо кивнул шлемом латник. – И прибавил печальное: – Мне пора.
– Неужели пора?! – вскричал потрясённый аббат. – Но где ты, и что ты, и кто ты теперь?!
– В добрый путь, наш юный аббат, – сказал Глем, ставя ногу на невидимую ступень. – В добрый путь. Мы всегда будем рядом с тобой.
И сделал шаг по невидимой лестнице. Один только шаг – но вознёсся вдруг вдесятеро выше дуба. Сделал второй шаг – и вошёл в облака; и развернулся вдруг край неба перед аббатом и хлынул вниз, к нему, к его расширившимся глазам, и он увидел необычайное. Стройный ряд строгих рыцарей, сложив руки на рукоятях мечей, смотрели вниз на него самого и на возвращающегося Глема. А за спинами их блистал мир потрясающей красоты и неземного спокойствия. И пронзила вдруг аббата жгучая догадка – какой силы сострадания и какой силы любви нужно было исполниться этим небесным витязям, чтобы отказаться от неописуемой благодати своего небесного мира, отворотить взоры свои от несказанных красот, – и наполнить эти взоры страданиями, мучениями несчастных людей здесь, на Земле, а также наполнить свои высокие, благородные очи образами Марцелов, Вадаров и Люпусов, и звериными ликами ангелов мрака, взмывающих время от времени в виде Теней к своим полуслугам-полурабам. И аббат прошептал вдруг без всяких клятвенных интонаций: «Друзья сердца моего, и я всегда буду с вами».
Счастливые люди
Утром, в Массаре, от пристани к центру города шёл молодой человек в партикулярной одежде. В карманах у него находились инквизиторская печать и две горсти монет. Это незаметное людским взорам имущество должно было обеспечить выполнение второй части тщательно продуманного плана.
Примерно в полдень в подворье массарского трибунала на взмыленном коне ворвался «гонец Ватикана». Сказал, чему был научен бывшим заместителем Вадара, отдал свиток и принялся ждать.
Застучали торопливые шаги Гуфия в сыром и мрачном подвале. Иероним в отъезде, действовать и принимать решения приходится самому, и это до крайности неприятно, – но ах, в булле яснёхонько сказано – в тот же час по прибытии гонца, вместе с ним, отправить аббата Солейля в Ватикан – без всякой стражи и лишних вопросов.
– Брат Вениамин, – елейно произнёс Гуфий у входа в камеру, где давно уже был вставлен в стену выпиленный двумя заговорщиками камень. – Вам надлежит немедленно ехать к Папе. Вот – подорожная. Вот – булла с приказом.
Башмачник, завесив лицо капюшоном, поднялся.
– Что из имущества желаете взять с собой – торопливо спросил растерянный Гуфий.
– Омниа мэа мэкум порто[42], – натужно кашлянув, хриплым голосом ответил аббат.
– Хорошо, хорошо, – поспешно согласился Гуфий, провожая арестованного к гонцу и ощупывая спрятанную на груди бумагу, которую должен предъявить Люпусу вместо живого аббата. – Лошадь для вас уже седлают…
Выехав за город, гонец и башмачник остановились. Они ждали недолго. Послышался топот копыт и, окутанный облаком пыли, неумело привстав в стременах, подскакал Вениамин. У седла его был приторочен дорожный вьюк, в котором угадывались очертания большого прямоугольного короба.
– Держи, – сказал аббат всаднику и протянул кошель с платой.
То же самое он сказал и башмачнику, когда «ватиканский гонец» ускакал, и подал недавнему собрату-узнику несколько свёрнутых в трубку бумаг и толстый монетный мешочек.
– Бери жену, детей – и отправляйся на север. Все нужные бумаги я заготовил, ну и деньги – они открывают любые ворота. Доберёшься до побережья – садись на корабль и плыви в Англию. Там нет инквизиции. Кроме того, это страна, где ценят опытных мастеров.
– И башмачников?
– А ты когда-нибудь выдел босых англичан?
Они, перегнувшись в сёдлах, обнялись. Потом, повернув лошадей в противоположные стороны, неспешно разъехались.
Добравшись до развалин, Солейль остановил лошадь и стал осматриваться. Вдруг послышался короткий свист и из-за полурассыпавшейся стены выглянул человек.
– Дживи! – радостно крикнул аббат.
– С прибытием, господин аббат! – счастливым голосом откликнулся бывший узник.
Рядом с его головой показались ещё несколько.
– Я больше не аббат! – твёрдо произнёс бывший заместитель главы инквизиторского трибунала. – С этого дня – я Йорге, башмачник.
– А, так вы поменяли имя?
– Да. Оно выписано кнутом на моей спине.
– Рады видеть тебя, мастер! – Дживи, перебираясь через гребень стены, лучился улыбкой.
– Вы ждёте меня здесь уже столько дней! – недоверчиво-радостно кивая головой, проговорил приехавший.
– Мы ждали бы целую жизнь, мастер, – серьёзно ответил Дживи, спрыгивая со стены. – Идём, – сказал он, – посмотришь, как мы устроились.
– Нет, – покачал головой юный Йорге. – Берите самое необходимое, берите деньги – и в путь.
– Куда поведёшь нас, башмачник?
– На юг. К берегу моря.
– Мы купим корабль?
– Да. Быстроходный почтовый корабль. И наберём команду.
– Так, а потом?
– А потом мы отправимся на поиски тайного острова.
Эпилог
Выхватив из рук канонира и снова швырнув на палубу подзорную трубу, капитан пиратов резко повернулся и затопал на корму, к рулевому. Оставшийся в одиночестве канонир задрал вверх голову и, оскалив зубы и втянув сквозь них воздух, с досадой пробормотал:
– Да-а. Через часок здесь крепкий шторм будет.
А на «Бофуре» этого шторма ждали с тревожным и радостным нетерпением. На корме четверо матросов, навалившись грудью на румпель, удерживали руль в положении, уводящем «Бофур» от пиратов. Корабль сильно мотало, и тяжёлый румпель едва не сбивал их с ног, но на лицах была неподдельная радость. Так же как и на лицах тех, кто карабкался, выставляя паруса под ветер, по вантам, и кого этот ветер едва не сбрасывал с гудящих от напряжения верёвочных лестниц. Все понимали, что близкий шторм скоро разбросает далеко в стороны друг от друга и беглеца, и преследователя, и тогда бороться нужно будет только с ветром и волнами. А эта работа – проста и знакома, – в отличие от той, когда, сцепив крючьями борта, на палубу начнут прыгать пираты и колоть и резать команду и пассажиров.
