Александр Старшинов - Центурион Траяна

– А что он советовал? – осторожно поинтересовался Кука.

– Сбросить тебя со скалы, Тит Кукус.

Кука выбрался из палатки не чуя под собой ног. Кажется, после первой схватки с варварами, в первый раз глянув близкой смерти в лицо, он чувствовал себя лучше. С трудом добрался он до палатки «славного контуберния». Оклаций, по молодости лет единственный из «славного контуберния» не ходивший в разведку, вытащил из углубления умбона своего щита баклагу с вином и протянул старшему товарищу.

– Как ты думаешь, это Адриан так пошутил? – спросил Кука у Гая, сделав солидный глоток неразбавленного вина.

– Мне так не показалось, – ответил Приск и тоже приложился к фляге с вином. – Откуда такой божественный напиток? – поинтересовался у Оклация.

– Из Апула. – Парень скромно потупил глаза.

– Богатый оказался городок?

– Да, было там кое-что… – Оклаций еще больше потупился.

– А я ведь собирался после службы переехать в Рим! – вздохнул Кука. – Нет, пожалуй, я не поеду…

В этот же день уже к вечеру из разведки вернулись Молчун и Фламма.

Молчун уселся у костра рядом с Кукой и сказал:

– Похоже, мы нашли дорогу на юг – ту самую, о которой говорил Проб.

– Отлично, – пробормотал Кука и протянул Молчуну флягу Оклация. На дне еще приятно булькало.

– Ничего хорошего, – заявил Фламма и перехватил флягу – откуда только смелость взялась.

В этот момент к палатке подошел Адриан. Легионеры вскочили.

– Не надо, сидите… – махнул рукой Адриан и сам уселся на деревянный чурбак.

– Как скоро мы сможем дойти до Сармизегетузы? – спросил у Молчуна.

– Могли бы скоро, но вряд ли… – отозвался вместо Молчуна Фламма.

– В каком смысле?

– На той дороге, что указал нам Проб, стоят две крепости. Одна неприступнее другой. – Видимо, философские беседы с Адрианом уверили Фламму, что он может говорить императорскому племяннику только правду. – И вряд ли можно сказать вот так сразу, сколько времени нам понадобится, чтобы их взять.

– Это точно крепости? – спросил Адриан. – Не отдельные башни?

Фламма протянул зарисовку на восковых табличках. Адриан молча рассматривал рисунок при свете костра, потом вернул таблички Фламме.

– Я ошибся, Кука… я должен был тебя наградить за убийство Проба, – сказал Адриан.

И он высыпал содержимое своего кошелька на колени Куке.

Глава II

Осада цитадели Костешти

Римляне издалека увидели башни на вершине холма, там, где долина внезапно сужалась, и горы торопились захлопнуть дверь перед пришельцами. Нетрудно было догадаться, где именно находятся укрепления и где даки будут поджидать врага, – именно там, где в небо над покрытыми лесом горами поднимался столб дыма. Конные разведчики, посланные вперед, сообщили, что горит поселок на левом берегу реки у подножия холма, и, судя по всему, все жители ушли в крепость, стоящую на вершине. Всадники заметили еще несколько сторожевых башен непосредственно у реки, но соваться дальше не стали.

Лаберий Максим срочно призвал к себе разведчиков – весь контуберний Куки.

– Ну и… – проговорил он с угрозой, указывая на холм. – Что это? Наблюдательная башня?

– Крепость, – не моргнув глазом, отвечал Кука. – Но, раз есть крепость, значит, есть и дорога, ведущая к Сармизегетузе.

– Мы будем штурмовать эти склоны до самой зимы, – обреченно произнес Лаберий Максим.

Адриан молчал – глядя на эти твердыни, застывшие на утесах, не оставалось сомнения, что рассказ Проба о наблюдательных башнях был наглым обманом. И еще как-то нехорошо кольнуло в груди, когда в памяти всплыли настойчивые просьбы Проба о личной встрече с императором. Парень обмолвился, что на том берегу его прозвали Драчуном… Нет, недаром парень так рвался назад и пытался настоять на встрече с императором, готов был показать дорогу к столице. Почему Адриан не уступил тем упорным мольбам? Хотел отомстить Траяну, заставить императора как можно дольше блуждать в незнакомых горах?.. Или какая-то лживая нотка послышалась в голосе Проба? И, сам не отдавая себя отчета, почему он так говорит, Адриан сказал «нет». Как бы то ни было, Траян был спасен. Возможно, Проб, не выполнивший поручение Децебала, решил удрать в ту ночь, когда люди Квиета его убили.

Но кто бы ни убил этого человека – нумидийцы или Кука – убийца сослужил римлянам хорошую службу. Иногда ты и сам не знаешь, что именно в этот миг Судьба оберегает тебя от смертельной опасности.

– Что будем делать? – спросил Лаберий Максим у Адриана.

– Штурмовать крепость, иного выхода у нас нет, – ответил тот, оставив при себе все проклятия в адрес Проба и коварного Децебала.

Пожар в поселке был потушен без участия римлян: внезапно хлынувший дождь залил огонь, так что, когда Кука и его контуберний добрались до поселения, над остовами домов поднимались лишь слабые струйки дыма.

– Что нам здесь делать? – бурчал Кука, оглядывая внутренности неказистого дома. – Собирать старые корзинки да битые горшки?

Небольшой дом из двух комнат, в который они зашли, пожар не тронул, но брать здесь в самом деле было почти нечего. На глиняном полу натрушено было сена да валялись показавшиеся ненужными хозяевам вещи – обрывки веревок, клочья шерсти, черепки. Осталась и мебель: скамьи и деревянный стол – на белых его досках бурым (уж не кровью ли) были выведены две буквы – DM. Богам мертвых… Да уж, кто-то, обитавший здесь, писал на латыни. С другой стороны, у даков своего письма нет, так что пользоваться они могут лишь заемным. Первая комната от второй отделялась кожаной занавеской. Ее хотели снять, но почему-то передумали, и сейчас она висела, скособочившись, на одном гвозде.

Приск заглянул во вторую каморку. На узкой деревянной кровати, застланной облезлой овечьей шкурой, сидел старик. Он сидел прямо, не шелохнувшись, будто изваянный из дерева, и смотрел прямо перед собой. Его большие темные руки с узловатыми пальцами были сложены на коленях. Одет он был в грязно-серую ветхую рубаху и еще более ветхие штаны. Его профиль на фоне голубого оконного проема читался темной чеканкой – высокий лоб, нос с аккуратной горбинкой, выпуклые под полуприкрытыми веками глаза. Длинные белые волосы стекали на плечи и мешались с такой же длинной желто-серой бородой.

«Сколько же ему лет? – подумал Приск, разглядывая сидевшего. – Восемьдесят? Девяносто?»

– Казина, – сказал старик, не поворачивая головы, – это ты, разбойник? Мать тебе еще не оторвала голову? Зачем ты стащил мое серебро! Или забыл, что говорилось тебе: это кубок моего деда, самого архонта из Ольвии! Сколько ж раз тебе талдычить, чтоб ты его не брал?!