Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1
Она различила, однако, что это была женщина, испытывавшая страшные мучения. Стоны несчастной как бы пробудили от глубокого сна всех остальных невольных обитателей мрачного подземелья — со всех сторон послышались стоны, плач и вздохи страдальцев.
Энрика осмотрелась по сторонам и ничего не смогла различить в окружавшей ее темноте. По ее телу пробежал трепет ужаса — глаза расширились, зубы невольно застучали как в лихорадке, она протянула руки, как будто хотела оттолкнуть от себя эти страдальческие звуки, которые были в состоянии свести ее с ума.
И действительно, всякий, кто был заключен в этих комнатах, почти вскоре сходил с ума от страха, внушаемого местом, которого не может описать ни одно перо. ,
Тихо и боязливо подошла несчастная к своей соломенной постели и скорчившись села около нее на сырой пол. Могильный воздух окружал ее, холодный пот выступал на лбу, она не смела дышать и широко раскрытыми глазами смотрела в непроницаемую темноту, откуда со всех сторон раздавались ужасные стоны тех, кто не умер под пыткой.
Минуты показались Энрике часами — все ее члены дрожали от отчаяния, она призывала смерть, которая, конечно, была бы для нее благодеянием. Вдруг лихорадочно прислушивавшейся Энрике показалось, что кто-то тихими шагами приближается к ней по одному из подземных ходов. Она пришла в ужас, что это опять сыщики, что настал и ее черед испытывать все мучения, после которых несчастные жертвы издавали столь тяжкие стоны.
Энрика не ошиблась: шаги приближались к той части отвратительного подземелья, в которой находилась ее келья, и она увидела слабый свет через узкую как волос щель своей двери. Энрика стала про себя горячо молиться, она предавала свою душу в руки Божьей Матери, она молила ее за своего пропавшего ребенка и за Франциско, которого она одного любила на земле, для которого она и жила.
Вдруг раздался как Божий голос тихий, приглушенный зов, который подходил все ближе и ближе; она вскочила и стала прислушиваться.
— Энрика, находишься ли ты в одной из этих келий? — спросил тихий голос. — Эирнка, отвечай!
— Я здесь, здесь, мой Франциско! — отозвалась она, спеша к двери, через щель которой луч света делался все ярче и ярче. У нее сердце сильно билось, она хорошо узнала голос, она бы его различила среди тысяч голосов.
Франциско перебрал все ключи большой связки, пока не нашел того, который подходил к тяжелой двери, отделявшей его от Энрики. Дверь, наконец, отворилась, и измученная женщина бросилась со слезами в объятия Франциско.
— Нам нельзя медлить, пойдем скорее! — торопил их Прим, хотя и у него навертывались слезы от этого трогательного свидания. — Нам нельзя терять ни одной секунды, подумай, что будет, если найдут тюремщика, прибавил он, чтобы заставить их поспешить.
Слова его подействовали, и между тем как он нес потайной фонарь, Франциско вел Энрику по коридорам подземелья, из келий которого все еще раздавались потрясающие душу стоны, то слабые, умирающие, то опять громкие. Энрика схватила руку Франциско.
— Не оставь и этих несчастных, спаси и их, так же как ты меня спас с помощью Пресвятой Девы! — умоляла его Энрика трогательным голосом.
— Это невозможно, как бы я сам этого ни желал, мы их не спасем, а сами погубим себя, мы должны торопиться, ради Бога, пойдем скорее! — и Франциско сжал крепче руку своей возлюбленной, которая все еще медлила.
Прим стал торопливо подыматься по лестнице.
— Нам угрожает страшная опасность, если мы в эту ночь не будем свободны, то ты пропала! — проговорил он шепотом и повлек Энрику по сырым коридорам Сайта Мадре.
Наконец, они достигли длинной колоннады, которая вела к высокой двери. Прим стал прислушиваться, он потушил из предосторожности фонарь и подошел к коридорам, ведущим в верхние помещения. Ему показалось, что приближаются шаги и голоса.
— Идите скорее! — шепнул он своему другу, который вместе со спасенной им Энрикой стоял у выхода. Я здесь останусь для караула и защиты, пока не буду уверен, что вы достигли стены, а вы торопитесь!
Неохотно оставил Франциско своего друга одного в этом дворце, наполненном угрожающими опасностями, но он подумал, что прежде всего надо спасти Энрику, и не стал более колебаться.
Тюремщик все еще лежал за колоннами, крепко скрученный, с кляпом во рту. Все пространство было покрыто непроницаемым мраком. Осторожно и тихо отворил Франциско большую дверь, его обдало холодным ночным ветром, и он вместе со своей возлюбленной очутился на лестнице, ведущей в монастырский сад. Еще немного и Энрика была спасена.
Тяжелая дверь тихо затворилась за ними, между тем как Прим остался в страшном дворце, чтобы помочь бегству и удостовериться, угрожает ли какая-нибудь опасность от шагов, раздававшихся на лестнице, ведущей в верхние помещения.
Серрано так крепко держал дрожащую от волнения руку своей возлюбленной, как будто боялся, что ее опять у него отнимут. Они торопливо спустились с лестницы, холодный дождь мочил их лица и леденящий ветер выл в монастырском саду, погруженном в глубокий мрак. Они пошли по мокрым дорожкам по направлению к тому месту стены, где висела веревочная лестница.
Энрика еще не нашла ни одной минуты, чтобы благодарить Франциско за неожиданное спасение, она едва могла пожать ему руку и шепнуть одно слово любви, — так он торопился и со страхом уговаривал ее спешить. За стенами легче будет найти свободную минуту для благодарности и для горячих объятий.
Несмотря на глубокую темноту, Серрано издали узнал место, где должна была висеть веревочная лестница и пошел по той дороге, по которой он вместе с Примом шел ко дворцу.
Наконец, они достигли стены. Франциско провел рукой по ней и остолбенел — на мокрой и холодной стене не было никакой лестницы.
В смертельном страхе искал он дальше, наконец, вполголоса стал звать Топете, но все напрасно! Ветер и стена заглушали его голос, а громче звать он не смел, чтобы не обнаружить своего присутствия.
— Ах, какой холод! — произнесла жалобно Энрика, на которой не было ни капюшона, ни плаща, чтобы защитить дрожавшие члены от дождя, ветра и холода. Помощники Мутарро не оставили ей даже вуали, чтобы закрыть лицо и шею.
Франциско видел, что Энрика мерзла и, желая ей дать свой плащ, взялся за плечи и только тогда вспомнил, что он сбросил его с лестницы дворца в сад, боясь, что он будет мешать его рукам действовать. Между тем Энрика не могла более ждать, пока отыщется лестница, — она дрожала всем телом, ей необходима была защита от холода.
— Прижмись крепко к стене и подожди меня немного, — шепнул ей Франциско, подгоняемый состраданием и страхом. — Я сбегаю назад к лестнице, чтобы захватить плащ и позвать заодно Прима, который ни за что не должен больше там ждать.
