Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
— Ты ранен? Скажи, не молчи!
— Да цел я! — Ахилл снизу вверх смотрел на старшего брата, устало улыбаясь. — Правда, он меня чуть не задушил… Ф-ф-фу, какая силища! Ты слышал, конечно, что персы их используют в битвах?
— Слышал. А перед битвой поят вином, чтобы они ничего не боялись. В обычной обстановке слон осторожен. Почему этот взбесился, я, кажется, понимаю: ты убил его слониху. Но почему ты был так неосторожен, брат? Почему на них напал?
Глаза Ахилла округлились.
— Я?! Напал на слонов? Гектор, но ты же не считаешь меня сумасшедшим? Во-первых, я не видел, что слониха была не одна — эти твари прячутся в зарослях, будто они не больше барсуков… А во-вторых, не мог же я ей позволить убить человека!
— Человека? Ты хочешь сказать, что та черная обезьяна, что бежала от слонихи, это — человек?
— Ну да. Если не уподобиться тем, кто считает негров не людьми, а демонами Тартара… И ведь удрал, проклятый, хоть бы спасибо сказал!
— Что у вас тут происходит? Зачем вы набили такую кучу слонов? Нам их не съесть и за год!
Голос Пентесилеи прозвучал так спокойно, будто она не летела что есть мочи с поднятой секирой и с луком за плечами к ним на помощь. Рев слона и крики людей были хорошо слышны на месте их стоянки, и амазонка решилась оставить сына под охраной Авлоны, понимая, что происходит нечто ужасное. Однако, добежав, сразу поняла — все позади.
На Пентесилее была ее обычная одежда: короткая черная туника, подхваченная широким поясом, боевые сандалии, которые сейчас, в условиях похода, она редко снимала даже ночью. В тот момент, когда лес огласился отчаянным шумом схватки, амазонка расчесывала волосы и кинулась на подмогу, не успев даже заплести косы. Черные блестящие пряди плащом падали ей на плечи и спину.
— Как тебе идут распущенные волосы, Пентесилея! — воскликнул Ахилл, улыбаясь самой беспечной улыбкой. — И как жаль, что ты их так редко распускаешь. Но детей не стоило оставлять одних!
— Только Авлоне не скажи, что она — ребенок! — усмехнулась амазонка. — Да там все спокойно. Но… вы же хотели добыть бегемота или антилопу — для чего понадобились слоны? Или они на вас напали?
— Не на нас… — Ахилл через силу, все еще испытывая боль во всех мышцах, поднялся на ноги. — Впрочем, старый самец напал именно на меня. И все из-за этого болвана, который удрал, не то что не сказав «спасибо», но даже не посмотрев, остались мы живы или нет!
Воскликнув так, герой в бешенстве топнул ногой. Как обычно, он оценил опасность с самого начала, но лишь когда схватка закончилась, позволил себе до конца понять, как близка была гибель.
— А в самом деле, куда подевался этот красавчик, которого я спутал с лохматой обезьяной? — проговорил с досадой Гектор. — Вот уж и точно — неблагодарная скотина!
— Вы это о негре, что ли? — Пентесилея пожала плечами. — Неужели слоны напали на вас из-за него?
— Не на нас, а на Ахилла! — Гектор, придя в себя после страха, который испытал, когда слон сперва едва не задушил, а потом едва не раздавил его брата, теперь кипел от возмущения. — Я не видел этого с самого начала, но понял, что слониха гналась именно за проклятущим негром. А теперь он исчез, и следа не видно!
— Следов-то не видно! — засмеялась царица амазонок. — Тут все затоптали слоны, да и вы тоже… Какие уж следы! А самого негра очень даже видно: вон он сидит на дереве и так трясется со страху, что дерево вот-вот упадет!
Братья в изумлении переглянулись. В который раз они убеждались в том, что при всей их опытности и выучке, Пентесилея иногда превосходит их наблюдательностью и зоркостью. Ведь она была взволнована не меньше, чем они, когда бежала сюда, однако оба героя не заметили того, что и в самом деле было отлично видно: черной человеческой фигуры, затаившейся почти на самой вершине растущего возле каменной гряды бука.
— Ах, вот ты где, негодный болван! — взревел Ахилл и, кинувшись к дереву, так его встряхнул, что оно затрещало, а из круглой кудрявой кроны вырвались с писком и воплями сотни три самых разных птиц. — А ну слезай, пень коричневый, чтоб у тебя хвост на лбу вырос!
Человек, сидевший на дереве, завопил от ужаса и еще крепче вцепился в гибкие ветви. Блестящая черная физиономия, проступавшая сквозь мелкую листву, была вся покрыта потом, это было заметно даже на солидном расстоянии.
— Думаешь, если я такой большой, то туда не залезу? — бушевал герой. — Да я не хуже тебя лазаю, понял? Лучше сам слезай и объясни, какие сатиры рогатые надоумили тебя так разозлить слониху?! Слезь по-хорошему, не то пожалеешь!
— Брось, брат! — Гектор взял Ахилла за локоть и постарался отвести от дерева. — Он же, скорее всего, никогда не видел белых, да и таких громадных тоже. Он голову потерял с перепугу. Если только это не притворство, и нас не заманивают в ловушку… Брось ты этого красавца, ну его к лягушкам в болото! Пойдем лучше на стоянку. Авлона — отличная амазонка, но рядом как-то спокойнее… Только подберу мою добычу — во-он она валяется в траве. И неплохо бы взять отрезанный кусок хобота: я слыхал, что это — вкуснейшее блюдо!
— Это вкуснейшее блюдо мне чуть все ребра не поломало! — воскликнул Ахилл. — Ладно, тогда уж надо взять весь хобот, да и слонихин «носик» прихватить!
Собрались они с завидной быстротой. Но за эти считанные мгновения человек на вершине бука, должно быть, пришел в себя и понял, что к чему. Возможно, способность рассуждать вернулась к нему, едва он уразумел, что невероятные белые люди вовсе не стремятся его изловить. А быть может, чутье дикаря позволило ему почувствовать, что, несмотря на гневный вид и грозный голос, Ахилл в душе вовсе не зол на него…
Так или иначе, но они не успели отойти от места битвы. Черный лохматый клубок скатился с вершины бука прямо им под ноги.
Гектор тут же понял, отчего принял беглеца за обезьяну: на нем были набедренная повязка и наплечная накидка из густого меха черной обезьяны. Кроме того, с шеи негра свешивались три или четыре массивных связки (назвать это нитками было просто невозможно!) пестрых бус из разноцветных просверленных камней, кусочков меха, кожи и кружочков кости, скорее всего отпиленных от рога антилопы. Круглые костяные серьги красовались в ушах чернокожего, а в левую ноздрю был продет тонкий ремешок, и на нем болтался шарик гладкого полупрозрачного сердолика.
В отличие от негров, которых они встречали за время своего путешествия, у этого были довольно приятные черты лица, если и не слишком правильные, то все же более гармоничные — нос был широк, однако ноздри не вывернуты, губы, хотя и толстые, не торчали вперед, глаза, глубоко, но не особенно близко посаженные, были продолговатой формы и смотрели из-под довольно густых ресниц. И волосы вовсе не походили на редкую курчавую шерсть — густые и пышные, они вились крупнее, чем у людей из ранее встреченных путниками племен. Трудно было сказать, сколько ему было лет, но он был, безусловно, не стар — возможно, лет тридцати.
