Месть – блюдо горячее - Николай Свечин
– Не они ли тут хозяйничали? – высказал догадку полицмейстер.
– Там главарь бил обухом, а здесь – лезвием, – возразил Лыков.
– Там – это на улице, – стал спорить надворный советник. – Старик был в шапке, лезвие ее могло и не пробить. Обухом надежнее. А в помещении лучше лезвием.
Все, включая доктора, согласились с аргументами Кузнецова. У дознания появились первые, пусть и весьма размытые, догадки. Полицмейстер так увлекся своей версией, что решил прямо отсюда поехать в управление и пригласить к себе исправника с бумагами по нападению на дороге.
Доктор осмотрел тело и велел отвезти его в покойницкую губернской земской больницы. И Баулин с Лыковым опять остались одни. Но ненадолго: прибыл надзиратель Бубнов и начал искать отпечатки пальцев. Алексей Николаевич посмотрел на его манипуляции – честно говоря, не очень умелые – и кивнул губернскому секретарю:
– Айда к вашему Пишванову.
Сыщики вышли на улицу и лишь сейчас сообразили, что никто не осмотрел следы вокруг дома. Теперь делать это было уже поздно. Толпа обывателей в несколько десятков человек окружила избу и топталась в нервном оживлении. Пробившись сквозь нее, питерец с рязанцем попытались найти хоть что-то на снегу – следы саней или кровь, но безуспешно. Плюнув с досады, они отправились в винницу.
Хозяин, с безволосым лицом скопца и неприятными бегающими глазами, первым делом налил им по стакану того, что он назвал хересом. Пойло отдавало чем угодно, кроме винограда. Лыков отстранил стакан; Баулин, глядя на него, сделал то же самое.
– Убили сторожа сургучного завода, – сказал губернский секретарь.
– Слыхали, – ответил хозяин, глядя себе под ноги.
– Подозрительных не видел? Может, зашел выпить кто незнакомый вечером или ночью?
– Ночью торговать нельзя, запрещено.
Баулин взял торговца за волосы и сильно тряхнул:
– Ты мне черта в чемодане не строй! Знаю, что и по ночам разливаешь. И пока закрываю на это глаза. Пока! Скажи мне что-нибудь интересное, или…
Пишванов молчал, тоскливо косясь в сторону.
– Ну, как знаешь. Запирай лавочку, поедешь со мной. Промысловое свидетельство захвати, я его прекращаю.
– Ваше благородие, побойтесь Бога…
– Это ты мне о Боге говоришь, Петька? Ты? На котором клейма ставить негде?
Хозяин винницы подбежал к двери, запер ее изнутри и быстро забормотал:
– Пришли, стало быть, пятеро, вчера, как стемнело. Один был сторож Полудкин, а другие мне незнакомые. Взяли две бутылки разведенного спирта, расплатились купонами.
– Где те купоны?
– Вот. Я смотрел – вроде чистые…
Баулин сунул купоны в карман:
– Дальше что было?
– А дальше они ушли.
– Куда?
– А… темно было, я не видел.
– Четверо чужих, значит. Приметы запомнил?
– Одного только. Видать, он у них за главного. Высоченный, рожа свирепая. Шея как у быка! Страшный…
– И прежде ты их никогда не видел?
– Вот святой крест, ваше благородие, – никогда. Впервые приперлись. Да и избави бог от таких покупателей!
– Как хоть они были одеты? На кого похожи?
– На рабочих.
Лыков выступил вперед и взял осведа за рукав:
– На рабочих? Не на крестьян или там мещан?
– Так точно, ваше…
– Высокородие, – подсказал Баулин.
Пишванов аж зажмурился:
– Так точно. Именно рабочие. Может, прикидываются? Рожи разбойничьи, а одёжа такая… как у фабричных.
Сыщики вышли из лавки и отправились бродить по окрестностям. Сергей Филиппович рассказывал:
– Новая Стройка – головная боль управы. Дома тут возведены большей частью без разрешения городских властей. Налоги платят через пень-колоду, держат жильцов без прописки, тайно разливают спирт и денатурат, незаконно варят мыло, фальсифицируют чай, сдают комнаты проституткам-нелегалкам – полный букет. В прошлом году поймали мы тут даже фальшивомонетчиков. Народ в слободе дерзкий, полицию ненавидят. Навряд ли мои ребята узнают что-то от этих галманов[16]. Надо заходить с другого конца. Вот только бы знать с какого.
– Могу подсказать. Василий упомянул некую Марию Елизаровну, которая к нему иногда наведывалась.
Начальник отделения встрепенулся:
– Вот как? И кто она?
– Ничего больше не знаю. Но отчество редкое, отыщите.
– Хоть что-то. Найдем. Город небольшой, отыщем бабу. А насчет четверых как вы думаете, Алексей Николаич, – наши это? Те, кого мы ищем?
– Я в своей жизни видел много совпадений. Идешь по следу, все сходится, ты его раз! И пусто. Федот, да не тот. Но, Сергей Филиппович, похоже, что наши. Во-первых, четверо, и в Спас-Клепиках было четверо. Во-вторых, атаман человек большой силы. Такой одним ударом голову раскроит. В-третьих, прежде их тут не видели, а появились они в ночь убийства. Надо побольше жителей слободки опросить. Пусть еще двое ваших городовых пройдут по домам, помогут Жвирко и Леоновичу. Закончите с Новой Стройкой, пускайте ваших людей по пивным, биллиардным, темным трактирам. Сегодня же вызовите всю секретную агентуру и ориентируйте ее на поиск четверых неизвестных во главе с долговязым. Но пусть не ограничиваются только этой версией, а вообще ушки на макушке!
– Слушаюсь.
– И найдите Марию Елизаровну. А я пошел на телеграф. Буду просить продлить мою командировку в Рязань до завершения дознания.
На телеграфе Лыков проторчал два часа. Директора сначала не было на месте, потом он долго не отвечал на запрос. Наконец по его поручению в обмен депешами вступил вице-директор Васильев. Человек умный и тактичный, Алексей Тихонович быстро все понял и пошел к Белецкому за резолюцией. И статский советник получил официальное разрешение начальства продолжить ревизию «в свете вновь открывшихся обстоятельств». Такая обтекаемая фраза была на руку Лыкову, поскольку позволяла растягивать срок командировки достаточно долго.
В конце статский советник просил прислать ему в помощь Азвестопуло, если он даст об этом телеграмму. Васильев обещал, пожелал успеха и отключился. А Лыков остался вести дознание. В голове у него уже сложился план действий.
Глава 5
Дознание
В кабинете полицмейстера собралось все начальство. Кроме Кузнецова и Баулина присутствовали пристав Московский части коллежский регистратор Будильников и Астраханской – не имеющий чина Савинов, в также надзиратели Ново-Александровской слободы Киреев и Ямской – Бухало. Эти две слободы в полицейском отношении подчинялись рязанскому уездному исправнику. Но сложились особые обстоятельства, и губернатор распорядился временно переподчинить их полицмейстеру.
У окна молча притулился столоначальник Третьего стола Первого отделения губернского правления – око князя Оболенского.
Совещание вел Кузнецов. Он сообщил тем, кто не в курсе, подробности преступления и добавил:
– По просьбе губернатора дознание возглавил статский советник Лыков, чиновник Департамента полиции, приехавший сюда на ревизию сыскного отделения. Он человек опытный, мы надеемся на его
