Афины. История великого города-государства - Брюс Кларк
Как бы то ни было, сделка с Мегаклом распалась, когда обнаружилось, что Писистрат не хочет иметь детей от молодой жены, предпочитая не лишать своих отпрысков от предыдущего брака законных прав. Писистрата снова изгнали из города, и он отправился во Фракию, на дикий север греческого мира, где составил себе состояние на рудниках.
В 546 г. до н. э. Писистрат вновь вернулся в родной город, на сей раз окончательно – не с богиней, а с деньгами и небольшой армией наемников. Вскоре он стал тираном Афин, которые до того не принимали эту политическую концепцию, и оставался им до самой смерти в 527 г. до н. э. Как ни странно, последующие поколения, как в Афинах, так и за их пределами, поминали период его верховной власти исключительно добрым словом. Он, несомненно, был не худшим из деспотов. Хотя он, по сути дела, распоряжался делами Афин, он не отменил ни одного из демократических или судебных учреждений города. Более того, в некоторых отношениях он их даже расширил: например, он рассылал по всей Аттике передвижные суды, чтобы даже самые дальние уголки этой области могли воспользоваться преимуществами афинского правосудия.
При Писистрате были продолжены или ускорены многие из перспективных перемен, начатых в эпоху Солона. Международный экспорт афинских искусно изготовленных ваз, украшенных прекрасной росписью, неуклонно расширялся и обогнал аналогичную отрасль Коринфа. Легендарный объединитель Аттики и Афин Тесей становился все более популярным персонажем изображений. Не менее успешно шли дела и с экспортом оливкового масла, которое часто наливали в те же сосуды.
В одной из историй, рассказываемых с симпатией к Писистрату, описывается его случайная встреча с бедным крестьянином, который работал на бесплодном поле на склоне горы Гиметт, возвышающейся над Афинами. По словам Аристотеля, это случилось вскоре после того, как был введен фиксированный налог на все крестьянские хозяйства, составлявший не то 5, не то 10 %. «Увидав, что какой-то человек копается и трудится над одними камнями, Писистрат подивился этому и велел рабу спросить у него, сколько дохода получается с этого участка. Тот ответил: “Какие только есть муки и горе; да и от этих мук и горя десятину должен получить Писистрат”»[16]. Бесхитростная честность изможденного крестьянина произвела на правителя такое впечатление, что он тут же освободил его от налоговых обязательств. Этот рассказ вполне созвучен создавшемуся у потомков в целом положительному образу нетиранического тирана, административное мастерство которого сочеталось со здравым смыслом.
Писистрат усердно работал над объединением Афин и Аттики в единое политическое и культурное пространство. Где-то в середине VI в. до н. э. было решено преобразовать ежегодные городские празднования в честь богини Афины в проводящийся раз в четыре года грандиозный праздник, который, подобно Олимпийским играм, должен был стать общеэллинским, то есть открытым для всего греческого мира. Панафинеи включали в себя спортивные состязания, танцы, пение и эффектные процессии, а их кульминационные события происходили на Акрополе. Эти изменения, по всей вероятности, произошли незадолго до прихода Писистрата к верховной власти, но он, несомненно, помогал их внедрению и, учитывая его мастерство по части публичных зрелищ, использовал для укрепления престижа города.
В самое сердце города были перенесены религиозные и фольклорные традиции, ранее существовавшие на самых отдаленных окраинах области. Одним из самых судьбоносных шагов стало перемещение в Афины культа Диониса, бога вина и опьянения. Первоначально центром поклонения этому буйному божеству был городок Элевферы, находившийся на границе Аттики и соседней области Беотии. Деревянную статую Диониса перевезли в Афины, а простонародные ритуалы и песни, прославлявшие этого бога, стали исполняться в храме Диониса, вновь построенном на склоне Акрополя. Где-то в процессе этого перемещения скабрезный сельский карнавал начал превращаться в одно из величайших достижений греческой цивилизации – все более изощренные театральные постановки с чарующе прекрасными стихами и четко прорисованными действующими лицами, взаимоотношения которых до сих пор способны держать в напряжении зрителей.
Независимо от того, действительно ли Писистрат заслуживает репутации одного из самых добродетельных тиранов в истории, его правление, по-видимому, ничем не мешало и, вероятно, в немалой степени способствовало продвижению города к роли многообещающего лидера греческого мира. Однако, хотя о нем самом вспоминают с симпатией, о событиях, развернувшихся через два десятилетия после его смерти, случившейся около 527 г. до н. э., говорят с преувеличенным ужасом. Власть, по сути дела, перешла к его сыновьям – в основном к старшему из них, Гиппию, и в меньшей степени к младшему, Гиппарху. Каким-то загадочным образом такое семейное правление в течение по меньшей мере десятка с лишним лет успешно сосуществовало с прогрессивными политическими и юридическими учреждениями, установленными Солоном. Однако во время Панафиней 514 г. до н. э. на правителей было совершено покушение, в результате которого Гиппарх был убит. Последние четыре года, в течение которых правил после этого Гиппий, он был правителем озлобленным, мстительным и – возможно, впервые – тираническим. Судьба двух убийц была немногим лучше. Младший из них, Гармодий, был убит в той же стычке; его сообщник Аристогитон был схвачен, подвергся пыткам и умер в заключении.
Таковы сухие факты, вокруг которых соткался миф о двух беззаветно отважных мужах, пожертвовавших собой ради освобождения Афин от деспотизма. В течение по меньшей мере шести столетий статуи Гармодия и Аристогитона стояли на видном месте на Агоре – рыночной площади города. Их гордые обнаженные фигуры, потрясающие мечами, были созданы со всем возможным мастерством лучшим скульптором так называемого строгого стиля, раннеклассического направления греческой скульптуры, в котором плавные и жизнеподобные движения тел сочетались с суровыми выражениями лиц. Когда оригиналы статуй были украдены, их сразу же заменили копиями. Эти двое считались важнейшими светочами афинской свободы; их не только изображали в камне, но и воспевали в стихах и песнях.
Подлинную историю рассказывает в клинических подробностях Фукидид, мастер исторического повествования, более всего известный отчетами о событиях своей собственной эпохи, происходивших 100 лет спустя. В одном неожиданном, но ярком историческом отступлении Фукидид объясняет, что именно, как он считает, случилось с Гиппием и Гиппархом. По его мнению, причиной стычки, омрачившей празднество 514 г. до н. э., была не только беззаветная вера в свободу, но и, причем не в меньшей степени, гомоэротическая страсть. Не скрывая своего холодного презрения к мифам, историк-рационалист пишет, что чувствует себя обязанным рассказать правду, так как «даже афиняне, не говоря уже о прочих эллинах, не имеют о своих тиранах и вообще о своем прошлом никаких точных сведений»[17].
Гармодий, объясняет историк, был молодой человек, «блиставший юношеской красотой», и Гиппарх воспылал к нему страстью. Это возмутило Аристогитона, «горожанина среднего состояния», уже бывшего любовником Гармодия. Гиппарха же приводило в отчаяние безразличие юноши к его ухаживаниям. Досаду свою он выразил в мелочном оскорблении,
