Путь к Босфору, или «Флейта» для «Императрицы» - Юрий Яковлевич Иваниченко
– Ваш коллега, сэр Эдвард Грей, изволил задать тон дискуссии о проливах, – начал Алексей Иванович, время от времени заглядывая в свой блокнот, исчёрканный одному ему понятными иероглифами. – Не думаю, чтобы он так уж разделял позицию нашей военной пропаганды, но в целом высказался в правильном направлении. Пусть без конкретики. «Абсурдно, что такая громадная… нет, он употребил слово «gigantic», гигантская, – империя, как Россия, обречена располагать гаванями, которые льды загораживают большую часть года, или же такими, как Черноморские, которые сразу же перекрываются при любом военном конфликте».
Сазонов поднял взгляд к лепному потолку и сказал с лёгкой, но вполне понятной насмешкой:
– Да, справедливость под британским протекторатом – это его конёк. А что Ллойд Джордж? Вспомнил обещание атаковать Дарданеллы и тем самым отвлечь турок с Кавказского фронта – в отплату за нашу помощь французам отстоять Париж?
– Политик – он и есть политик. Соображения выгоды для Короны – прежде всего. Басурман они собираются порвать на куски и, похоже, преуспевают. Но понимают, что без России удачный – не говоря уж вообще об осуществимости сего, – раздел Османской империи невозможен; так, значит, надо отдать России вожделенную часть – и тогда Петроград безо всяких примет любой вариант английского и французского расположения хоть в Африке, хоть в Азии. Тем паче, если возле наших границ будут какие-то… скажем, сравнительно нейтральные страны.
– Да, государю будет интересно познакомиться с позицией союзников… – подтвердил Сазонов. – Понимание ценой русской крови – это, в общем-то, ожидаемо.
– Это не всё, что произошло на Даунинг-стрит, – напомнил статский советник.
– Оппозиция? – поднял брови министр.
– Увы… И весьма серьёзная. Черчилль прямо заявил, что если Россия поднимет свои флаги над Босфором и Дарданеллами, то всякая свобода действий и в Северной Африке, и на Ближнем Востоке для нас – то есть для Британии – закончится. Это, мол, не полуживая Турция, на которую цыкнули – и получили бы всё, что надо, не вмешайся Вильгельм вкупе со своим венским рамоликом, а великан, с которым придётся считаться, и чем дальше, тем больше.
Сергей Дмитриевич невольно улыбнулся при словах «венский рамолик» – лексика Первого лорда Адмиралтейства могла позабавить кого угодно, – и спросил:
– Сию позицию-оппозицию разделяют многие?
– Боюсь, что да. Особенно в палате лордов. И не считаться с этим нельзя. Кто, как не вы, ваше высокопревосходительство, проведя столько времени в Лондоне, знаете, что британская политика делается не только – чтоб не сказать «не столько» – на Даунинг-стрит.
– Да, с этим приходится считаться, – согласился министр. – И что же предлагает оппозиция? «Не пущать»? Перечеркнуть наши устремления, позицию государя – и, как следствие, наше участие в борьбе?
– Отнюдь. Самим захватить проливы, открыть судоходство к взаимной выгоде, прежде всего в военной кампании, а потом, после победоносного завершения войны, милостиво разрешить нам поставить свой флаг рядом с английским и французским.
– Это ваши предположения или их реальный план?
– Насколько реальный – не могу сказать, – глядя в глаза, констатировал Иванов. – Информации пока мало. Но вот что в ведомстве первого лорда, в Адмиралтействе, начали прорабатывать план большой операции соединенных флотов против Дарданелл – уже известно.
– У вас что, свои люди даже в британском Адмиралтействе? – похоже, что Сазонов всё-таки удивился.
Но Алексей Иванович не счёл нужным посвящать министра в подробности.
– Косвенные источники иногда полезнее, – только и сказал разведчик.
ГЛАВА 6. ЯСНО ВИДИМЫЙ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ…
Курляндия. Тыловой госпиталь в Обертау
Влажные искорки в синих глазах, словно блик на морской волне, смущали Вадима, хоть и не было в весёлости Арины ничего такого, что давало бы повод к сомнению.
Но вот и Кирюха-брат не устаёт нашёптывать-нахваливать, толкая в бок локтем:
– Да чем же ты такую живность подкупил, сухарь ты мочёный?
– Ж… жив?!. – хочет возмутиться моряк, но брат сам поправляется, впрочем, не без ехидцы:
– Живость, говорю, живость этакую. Ну-ка подержи здесь.
Лейтенант флота что есть сил держит сахарными щипцами, за неимением нужного ключа, «зализанную» контргайку, пока лейтенант-авиатор подкручивает на резьбе анкера угловую тягу элерона. Кряхтит от усердия, но успевает заметить громко, не то улыбаясь, не то гримасничая:
– Нет, ну, если б кто из наших знал, что такие музы могут вдохновлять ремонтные работы? Сменили бы, ей-богу, пилотские кресла на табуретки техников.
Муза, скорее сирена, поскольку на комплимент она могла сейчас ответить разве что энергичным мычанием – Арина держала в зубах позднее сочное яблоко, – с дурашливым кокетством потупила глазки на его румяный бочок.
От картины отдавало психиатрической клиникой, тем более что с виду занятие девушки было чистой воды кататонией: мазала резное крыло аэроплана мокрой, но без намёка на краску, кистью. Но и это только делало картину ещё более милой и сердечной. Особенно когда ловким ударом локтя она всадила в жестяную коробку из-под повидла её отогнутую крышку, и…
– Пе-а-о-ы… – произнесла Арина что-то торжественное, помахивая кистью, точно поп на водосвятии, отчего во все стороны брызнуло капелью едкого хлорного раствора.
– Это что-то из господ футуристов? – закатил глаза Кирилл, будто припоминая. – Этот, клоун размалёванный… Маяковский?
– Это… – вынула Арина двумя пальцами яблоко из разинутого рта. – Это я говорю: передайте вашим авиаторам, что нет у них никаких шансов. Пусть себе даже не мечтают. И дело не в том, – она снова помахала кистью, заставив лётчика прикрыться локтем. – Не только в том, что я безраздельно предана морю и морякам.
– Мэ… морякам? – уточняя, нахмурился Вадим.
– Ну, хорошо, моряку, – смилостивилась девушка. – Одному моряку, за которого я уже вскорости выхожу замуж, – вот в чём дело.
– Вскорости? – оживился Кирилл так, что бросил даже не совсем ещё послушную лопасть. – Это как вскоре?
– Зэ… завтра уже, – невольно расплылся старший брат в самодовольной улыбке, предательски проявившейся ямочками.
– Прямо как кот в Масленицу, – не удержался от замечания младший. – А отчего не дома уже? Тебя ж, сам говорил, до полного выздоровления в отпуск? Вот и ехали б к родителю в Питер или к вашему тяте, – уступил он требовательному взгляду Арины, – в Севастополь. Чтобы в Морском соборе, чтобы всё чин по чину и в присутствии чинов? А потом в дедушкин Яхт-клуб. Что вдруг такой невтерпёж?
Кирилл, сам смутившись сказанного, прочистил горло.
– Пардон муа, я хотел…
– А вот, чтобы не слушать больше этих ваших, – бойко, ничуть не смущаясь с виду, ткнула в него кистью Арина. – Этих ваших неуклюжих пардонов.
Впрочем, её детская шея, в шерстяном валике
