Битва стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл
– В основном, милорд, она состоит из испанцев, хотя и те, что родились в Испании, должно быть, потомки ирландских изгнанников. Набирали в гвардию в первую очередь из трех ирландских полков, состоявших на испанской службе, но есть в ней, как я подозреваю, и дезертиры из нашей армии. Многие, полагаю, считают себя патриотами Испании и не прочь сражаться против французов, но среди них немало и афрансесадос, причем в большей степени это относится к офицерам и в меньшей к рядовым.
Афрансесадо называли испанца, перешедшего на сторону французов, и почти все такого рода предатели были выходцами из образованных классов. Хоган прихлопнул слепня, севшего на шею его лошади.
– Все в порядке, Джеремайя, просто голодная муха, – успокоил он животное, после чего вернулся к разговору с Веллингтоном. – Не знаю, милорд, почему их послали сюда, но уверен в двух вещах. Во-первых, избавиться от них дипломатическими средствами невозможно, а во-вторых, нам нужно исходить из предположения, что здесь они нужны французам. Короля Фердинанда, несомненно, хитростью убедили написать письмо. Говорят, он не очень умен.
– В отличие от вас, Хоган. Поэтому я с вами и мирюсь. Так что с ними делать? Поручим копать ямы для латрин?
Хоган покачал головой:
– Милорд, назначение королевской дворцовой гвардии на хозяйственные работы будет рассматриваться как оскорбление наших испанских союзников, а также его католического величества.
– К дьяволу его католическое величество! – проворчал Веллингтон и повернулся к выкопанной наподобие траншеи могиле, куда весьма бесцеремонно укладывали голых мертвых французов. – А хунта? – спросил он. – Как же хунта?
Хунта в Кадисе была регентским советом, управлявшим свободной территорией Испании в отсутствие короля. В ее патриотизме никто не сомневался, чего нельзя было сказать о ее эффективности. Хунта славилась внутренними сварами на почве оскорбленной гордости, и мало что так откровенно задевало эту гордость, как вполне разумное предложение поручить Артуру Уэлсли, виконту Веллингтону, командование всеми воюющими в Испании армиями. Веллингтон уже командовал армией Португалии и британскими войсками в этой стране, и ни один здравомыслящий человек не стал бы отрицать, что он лучший из генералов союзнических сил, хотя бы потому, что он единственный выиграл все сражения. Также никто не возражал против объединения под общим командованием всех армий, сражающихся с французами в Испании и Португалии. И тем не менее хунта отказывалась предоставить Веллингтону такие полномочия. Армии Испании, твердили эти генералы, должен вести в бой испанец, а если ни один испанец до сих пор не доказал, что способен одолеть французов, то это ничего не значит – лучше побежденный испанец, чем победоносный иностранец.
– Хунта, милорд, – осторожно ответил Хоган, – увидит в этом узкий краешек большой черной тучи. Испанцы подозревают британский заговор, имеющий целью развал испанской армии, и они, подобно ястребам с неба, будут наблюдать за тем, как вы обходитесь с Ирландской королевской ротой.
– И главным ястребом, – криво усмехнулся Веллингтон, – будет дон Луис.
– Верно, милорд!
Генерал дон Луис Вальверде был официальным представителем хунты в британской и португальской армиях; его рекомендация потребовалась бы в случае, если бы испанцы решились назначить Веллингтона главнокомандующим. Рассчитывать на такое одобрение не приходилось, поскольку в генерале Вальверде сконцентрировались как кичливая гордость хунты, так и ее вопиющая узколобость.
– Черт побери! – сказал Веллингтон, думая о Вальверде. – Ну, Хоган? Вам платят за то, чтобы вы давали мне советы, так отрабатывайте свое проклятое жалованье.
Хоган помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями, потом сказал:
– Боюсь, нам придется принять лорда Кили и его людей. Доверия к ним нет, а значит, нужно хорошенько осложнить их пребывание здесь. Осложнить до такой степени, чтобы они либо вернулись в Мадрид, либо выступили в Кадис.
– То есть мы выдавим их, – сказал Веллингтон. – Каким образом?
– Во-первых, милорд, мы разместим их поближе к французам, чтобы желающие перейти к противнику могли сделать это без особого труда. При этом мы заявим, что отвели гвардейцам столь опасную позицию из уважения к их боевой репутации. Во-вторых, милорд, мы дадим понять, что, не сомневаясь в блестящей подготовленности Ирландской королевской роты для охраны дворца, мы не столь уверены в ее умении вести обычную, повседневную войну с французами. Необходимо настоять, чтобы эти люди прошли курс практической подготовки под руководством человека, который непременно превратит их жизнь в невыносимую пытку.
Веллингтон мрачно улыбнулся:
– Заставим игрушечных пехотинцев попотеть, да? Пусть жуют солдатский хлеб, пока поперек горла не встанет.
– Именно так, милорд. Уверен, они рассчитывают на почтительное обращение и даже на какие-то привилегии; что ж, придется их разочаровать. На должность офицера связи нужно назначить человека с достаточно высоким званием, чтобы не позволил лорду Кили петушиться и рассеял подозрения генерала Вальверде. Но тот, кому предстоит их муштровать, должен быть вылеплен совсем из другого теста. Этакий солдафон – но достаточно сообразительный, чтобы вывести их на чистую воду.
Веллингтон улыбнулся и повернул коня, чтобы посмотреть на советника. Он уже понял, о ком говорит Хоган.
– Сомневаюсь, что лорду Кили придется по нраву наш мистер Шарп, – сказал генерал.
– Вот и я не думаю, милорд, что эти двое поладят.
– Где сейчас Шарп?
– Должен быть на пути к Вилар-Формозу, милорд. Ему не повезло – направлен в распоряжение начальника городского гарнизона.
– Значит, будет только рад, если вместо этого получит задание осложнить жизнь Кили, верно? А кого назначим офицером связи?
– Для такого дела, милорд, любой благовоспитанный дурень сгодится.
– Очень хорошо, Хоган. Я подыщу дурня, а вы устройте все остальное. – Генерал дал коню легкие шенкеля. Адъютанты, уловив сигнал, подобрали поводья, но Веллингтон задержался еще на секунду. – Зачем солдату табуретка для дойки?
– Чтобы в дождливую ночь задница в карауле сухой оставалась.
– А ведь и верно. И как я сам не сообразил? Молодцом, Хоган.
Веллингтон повернул коня и поскакал на запад, прочь от крови и грязи.
Проводив генерала долгим взглядом, Хоган состроил гримасу. Французы наверняка задумали какую-то подлость, но теперь, положившись на Божью помощь, он сам устроит им ловушку. Встретит Ирландскую королевскую роту сладкими речами и заманчивыми обещаниями, а потом напустит на нее Ричарда Шарпа.
* * *
Девчушка вцепилась в стрелка Перкинса. Внутри у нее все болело, кровь еще текла по ногам, но она настояла на том, чтобы выйти из хижины и своими глазами увидеть, как умрут два француза. Она дразнила их, издевалась над ними, плевала в их сторону и осыпала бранными словами, а потом презрительно засмеялась, когда один упал на колени и протянул к Шарпу связанные руки.
– Говорит, что не насиловал девочку, – перевел Харрис.
– Тогда почему у него штаны
