Юханан Магрибский - Сказка о востоке, западе, любви и предательстве
— Стража! Стража! — заревел Жоффруа, и оглянулся: как раз вовремя, чтобы отразить нацеленный в спину удар. Сзади было ещё двое противников — или трое, он не разобрал. Кровь ударила герцогу в голову, он слышал дыхание смерти, и дыхание это, будто дурманящий настой из трав, будто креплёное вино, лишило его чувства боли, не оставило страха. Герцог послал коня вперёд, на выставленные копья, прыжок, другой: и удар, который выбросил его из седла, заставил перелететь через голову взбешённого коня, грузно удариться о землю.
Жоффруа вскочил на ноги и, оглушённый, стал водить мечом из стороны в сторону: перед глазами всё плыло и двоилось, голова кружилась до тошноты, но рядом был враг, герцог чувствовал это. Жоффруа ударил его, с удовольствием ощущая, как меч рвёт ткань и проходит сквозь плоть. Но тут же копьё толкнуло его в плечо. Удар показался тупым, беспомощным, будто били древком, и герцог дёрнулся, отмахнулся мечом.
Проклятая жара! Солнце пекло голову, застилая мысли туманом. Нападавших было шестеро, теперь он понял: одного он достал, другой только что ударил его копьём, четверо остальных никак не могли сладить с обезумевшим от боли и ран конём. Нужно было уходить, и Жоффруа толкнул, что было силы ближайшего противника, и тяжело побежал, бросив последний прощальный взгляд на коня, своей жизнью купившего ему возможность спастись.
Герцог не разбирал дороги, он нырял в подворотни, взбегал по кривым ступеням, снова сворачивал, стараясь оторваться от убийц. И вот, он оказался один на пустой улице. Меч его был обнажён, и Жоффруа готов был встретить врага теперь, лицом к лицу, в честной схватке. Позади него послышалось бряцание колоколецев, мерные удары колотушки, шарканье, харканье, хриплый шелест голосов и тяжёлый смрад. На улицу из-за поворота вываливались нестройной толпой нищие. Герцог бросил на них взгляд скривился, сплюнул, и вновь обернулся к лестнице, откуда появился сам, откуда он и ждал убийц.
Дребезжащий звон колокольцев приближался, боль в плече разгоралось всё сильней с каждым новым ударом сердца, кровь липким ручейком просачивалась через разорванное платье и кольчугу. Герцога мутило, но он стоял на ногах твёрдо, и рука крепко сжимала меч, он был готов к битве.
— Милости! — прохрипел голос. — Милости, господин, милости!
Это нищие подошли совсем близко, и тянули к нему руки, едва не касаясь. Их лица были безобразны, грязны и раздуты, глаза покрыты бельмами, от тел шёл тяжёлый смрад, и герцог отмахнулся от них:
— Идите прочь! — и меч со свистом описал в воздухе дугу.
Будто вода, которую оттолкнул упавший камень, нищие вёртко отпрянули в сторону, испугавшись меча, но, так же как и вода, толпа сомкнулась вокруг герцога в следующий же миг:
— Милости! — кричали одни беззубыми ртами, пока другие тянули к нему руки, касались его, искали на поясе ножны или кошелёк. Жоффруа едва не захлебнулся от отвращения, ему казалось, что его собственная кровь сочится из раны и смешивается с грязью, пылью и гнилью, на костлявых руках, и что этот богопротивный союз скрепляется печатью знойного солнца.
— Прочь! Прочь, отродье! — крикнул герцог, и взмахнул мечом. Тут же какой-то несчастный зашёлся в истошном крике: меч отсёк ему кисть, — и крик этот, мгновение помедлив, подхватили остальные, навалились, сдавили Жоффруа, а колокольца всё дребезжали, звякали и звенели, без умолку.
Убийцы, что гнались за герцогом, теперь опасливо жались к самому краю лестницы, которая неровными ступенями сбегала вниз, уводя с той улицы. Они видели, как герцога окружила толпа прокажённых, как обступили они его, как навалились, сдавили, отобрали и меч, и рубаху, и кольчугу, как оставили валяться на мостовой большое, крепкое, белое, покрытое кровью, грязью и ссадинами тело. Впрочем, едва прокажённая толпа расступилась, рассыпалась по улице, они переглянулись и скрылись, воздав хвалу Всевышнему, что убийство свершилось не от их руки, а по воле Небес.
И поспешили они вернуться, и разнести радостную весть, и вскоре стук в заднюю дверь дома разбудил Джабраила вместе с долгожданным известием: удача, на которую он если и надеялся, то лишь в самой глубине души — герцог Жоффруа самолично отправился на поиски Лисаале, отправился один, без телохранителей, без друзей. Он был горд и глуп, христианский герцог, а ещё он слишком сильно хотел наследника. И тогда всё началось.
Джабраил рассылал доверенных людей по разным концам города. Те, кто раньше помогал ему провозить товар незаметно для стражи, те, кто много лет стерёг его караваны, стучались теперь в самые разные ворота, и говорили с хозяевами домов. Весть как лесной пожар, как песчаная буря, как моровое поветрие облетела город, и с каждым часом всё напряжённее звенел тишиной жарко дрожащий воздух над притихшим городом. Ибрагим спешно пересчитывал копья и сабли, запрятанные в погребах под грудами выделанных кож.
Герцог мёртв! Герцог мёртв! Весть звучала набатом, распахивала ворота, звенела сталью, коптила дымом, кричала криком. Долетела она и до дворца, прервав утреннюю молитву герцогини тихим шелестом старых губ:
— Сударыня, в городе шепчут, что беда случилась со светлейшим герцогом, вашем супругом, будто он убит. Помолимся же Господу Богу нашему, дабы Он отвёл беду, — сказав, Фрида опустилась на колени перед распятьем, рядом со своей госпожой.
Изольда вздрогнула от слов старой няньки, обернулась, схватила ту за худые плечи:
— Что ты такое говоришь, нянюшка? Откуда ты слышала такой вздор, кто посмел?
Но Фрида только непонимающе отвечала, что служанки шепчут одна другой, пересказывая это непотребство, и говорят будто, что слух уже облетел весь город. Изольда, недослушав, вскочила, и бросилась во двор, где в это время обыкновенно сир Шарль де Крайоси упражнялся с мечом. Забыв о приличиях, герцогиня сбежала по крутым ступеням дворцовых лестниц, высоко подобрав подол шёлкового платья. Проскочив несколько смежных комнат, где стремительные шаги заглушали пышные ковры, заставив слуг прижаться к стенам, а после долго смотреть ей вслед, герцогиня очутилась перед Шарлем, который, едва её заприметив, бросил меч и поспешно стал натягивать рубаху.
— Сир… Шарль… — запыхавшись, едва смогла вымолвить Изольда, — где супруг мой, герцог Жоффруа? Разве не должен он был вернуться с того обхода, который он затеял?
Сир де Крайоси растерялся от её слов, и стоял перед ней, упустив глаза, будто мальчишка, которого строгая нянька уличила в недозволительной шалости.
— Ну же, сир? Отчего вы молчите? — требовала Изольда ответа.
— Моя госпожа, дело в том… Сам герцог, он… — мялся рыцарь.
