Гарри Тертлдав - По воле Посейдона
— Жизнь можно прожить по-разному, отец, — ответил Менедем. — Я вовсе не тороплюсь вступить в права наследства. И потом, не забывай, я до сих пор все еще на несколько лет моложе, чем был ты, когда женился в первый раз, так почему бы мне слегка не понаслаждаться жизнью?
Филодем возвел очи горе.
— И чем только кончит нынешнее поколение? Оно не стоит и половины того, что стоило наше!
Поскольку к его поколению принадлежал также и Александр Великий, Филодем, без сомнения, собирался сказать еще немало, но Менедем его опередил:
— Нестор тоже, помнится, ругал современную ему молодежь в «Илиаде», но уже тогда они были героями.
— Чем старше я становлюсь, тем больше вижу смысла в речах Нестора, — ответил отец. — А что касается тебя, удивительно, что ты еще не воспеваешь Терсита.
— Гомер изобразил Терсита крикливым дураком, — возразил Менедем.
Затем, увидев зловещий блеск в глазах отца, он торопливо ретировался.
* * *Соклей завернулся в гиматий и перебросил конец плаща через левое плечо. Опустив глаза, юноша попытался прикинуть, насколько он похож на философа. Борода вполне вписывается в этот образ, а вот одежда… Сократ в любую погоду ходил в одной тунике.
Соклей пожал плечами. Он же не Сократ.
Его зазнобило.
Кто-то постучал в дверь.
— Ты готов? — спросил Лисистрат.
— Да, отец. — Соклей открыл дверь.
Лисистрат тщательно оглядел сына, как военачальник, делающий смотр воинам фаланги. Соклей покраснел.
— Не беспокойся, я не опозорю наше семейство.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Лисистрат не слишком уверенным голосом. — Пойдем, уже смеркается. Бери факел и пошли в дом моего брата.
Факел был необходим: на исходе месяца луна поднималась только перед самым восходом.
Другие гости, тоже с факелами в руках, уже стучали в дверь дома Филодема, когда к ней приблизились Соклей с Лисистратом.
Один из приглашенных повернулся к ним и сказал:
— Радуйтесь, почтеннейшие. Это вы купили павлина у финикийца Химилкона?
— Я не покупал, Ликон, — ответил Лисистрат. — Сделку заключили мой сын и его двоюродный брат Менедем.
Ликон забросал Соклея вопросами, словно свинцовыми пулями, выпущенными из пращи. И только юноша ответил на последний, как подошел еще один торговец, пухлый парень по имени Телеф, и начал задавать вопросы заново.
К облегчению Соклея, ему не пришлось отвечать на них во второй раз, потому что дверь отворилась и Филодем сказал:
— Добро пожаловать, друзья. Радуйся, Лисистрат. Радуйся, Соклей. Входите же, входите все! — Он втянул ноздрями воздух. — Входите же, наконец! Чувствуете, как вкусно пахнет? Еда уже почти готова и скоро будет подана.
Из дверей повеяло запахом жарящейся рыбы и других даров моря. Гости стали подталкивать друг друга, каждый торопился попасть внутрь первым.
Соклей кивнул Филодему в знак приветствия.
— Радуйся, дядя.
— Радуйся, — повторил Филодем довольно кислым тоном. — Когда ты присоединился к экипажу «Афродиты», я думал, что ты будешь удерживать Менедема от безрассудных выходок! А вместо этого, как я погляжу, ты и сам в них участвуешь. Триста двадцать пять драхм. Фью!
— Триста двадцать четыре драхмы и три обола, если быть точным, — ответил Соклей. — И мы привезем из Италии куда больше денег. Я абсолютно уверен, что так и будет.
Соклея страшно возмущало, что Филодем считает его чуть ли не педагогом — рабом, который присматривает за мальчиком по пути к учителю и обратно, чтобы тот по малолетству не учинил какой-нибудь безрассудной выходки.
— Надеюсь, ты прав. — Дядя сказал это таким тоном, что было ясно: надеяться-то он надеется, но рассчитывать на подобную удачу нечего.
Менедем стоял у входа в андрон; его силуэт был четко обрисован благодаря горевшим внутри лампам и факелам.
— Радуйся, — сказал он, когда Соклей вошел.
Гость снова понюхал воздух и ощутил не только чудесные ароматы, доносящиеся с кухни.
— Неужели розы? — спросил он.
— А почему бы и нет? — ответил вопросом на вопрос Менедем. Этот парень любил пошиковать. — Родос — это город роз. По левому борту «Афродиты» на таране есть клеймо с изображением розы, в придачу к изображению далеко разящего Аполлона по другом борту. Я подумал, что и мне самому хорошо бы нынче вечером умаститься розовым маслом, отметив таким образом, откуда я родом.
Менедем понизил голос:
— А еще я надеялся, что это поможет ублажить отца, но тут мне не повезло. Что он сказал тебе по дороге к андрону?
— Ничего хорошего, — ответил Соклей, и его двоюродный брат вздрогнул. — Но сделка остается в силе, — продолжал он. — У нас все еще есть шанс посмеяться последними… Если только птицы по дороге не заболеют.
Менедем сплюнул в полу своего хитона, чтобы отвратить такую беду.
— Где вы хотите, чтобы мы с отцом возлегли?
— Справа, почти с самого краю андрона, на том ложе, что стоит рядом с моим и отцовским, — объяснил Менедем. — А что? Неужели ты думал, мы могли бы обойтись с вами неучтиво?
— Нет, что ты, — ответил Соклей.
Должно быть, в его голосе не слышалось особой уверенности, потому что его двоюродный брат добавил:
— Хотя отец и злится на нас с тобой, он никогда бы не оскорбил дядю Лисистрата, отдалив его от себя, и не назначил бы племяннику иное место, дав любимому брату другого товарища по ложу. Поскольку все вокруг знают, что в нашей семье прекрасные… м-м… ну почти прекрасные отношения.
— Все вокруг наверняка уже знают и про павлина, — заметил Соклей. — Надеюсь, Химилкон не успел прогуляться по всем винным погребкам, хвастаясь, как он нас поимел. Только этого нам не хватало!
Менедем хотел было снова сплюнуть в подол, но удержался.
— Давай входи, — сказал он. — Мы поедим, выпьем, повеселимся с флейтистками и акробатками. А завтра будет новый день, и мы с утречка выпьем вина и пожуем сырой капусты, чтобы перестала болеть голова.
С точки зрения Соклея, лучшим способом предотвратить неприятные последствия пиршественной ночи было пить всю эту ночь сильно разбавленное вино. Но такое, похоже, даже не приходило Менедему в голову, ибо он никогда ничего не делал наполовину.
— Давайте, мальчики, входите, — сказал Телеф. — Пока вы стоите в дверях, дюжий парень вроде меня не может в них протиснуться. — Он похлопал себя по пузу и сипло засмеялся.
Соклей подумал, что тот, кто проводит больше времени в гимнасии и меньше на ложе рядом с чашей сластей, протискивается в двери без всякого труда. Но они с Менедемом молча вошли в андрон, и Телеф последовал за ними. Отец Менедема, суетившийся вокруг гостей, как гусыня, пытающаяся собрать весь свой выводок вместе, проводил пухлого торговца к предназначенному ему месту.
