Илья Маслов - Дети Русколани
-Я понимаю. Но по нашим обычаям уважаемого гостя сначала следует чествовать на пиру. Что же до дружбы, то никого я не ждал в своей жизни больше, чем тебя и твоих спутников…
С этими словами царь развернулся и подал знак ближним боярам. Сразу же заревели трубы, развернулись знамена, а гвардейцы несколько раз с кличем “Слава!” выбросили вперед и вверх руки с мечами. Через несколько мгновений посольство Галогаланда, окруженное почетным эскортом, уже двигалось к столице Арьяварты. Морра и Володар ехали во главе. Когда показались могучие стены города, гроссдроттнинг коснулась рукою запястья царя:
-У меня очень важные известия для тебя, конунг. И они не предназначены для чужих ушей.
Володар наклонил голову:
-Пусть будет так. После окончания пира я пришлю к тебе человека.
А праздненство воистину было торжественным! И по праву: мирный договор с Галогаландом означал, что торговым кораблям и прибрежным поселениям ариев больше не надо бояться хищных ладей – драккаров, а морские разбойники окажутся вне законов у себя на Родине. Одним врагом меньше. Одним другом больше! Однако Володар видел, что Морра думает только об одном: тайном разговоре после пира. Что же она хотела ему сообщить, если ни усталость после долгого путешествия, ни обильное угощение не отвлекали ее? Но так или иначе, но стоило ему повернуть голову туда, где сидела гостья, он ловил ее взгляд. И в нем читались совсем не веселые мысли. Конечно, вождям не следует показывать своих чувств на общем торжестве, и потому Володар и Морра ели, пили и смеялись вместе со всеми прочими.
Как только торжество утихло, и захмелевшие гости, поддеоживаемые челядью, разбрелись по опочивальням, Володар поднялся на стену кремля. Ждать пришлось недолго – Морра, завернувшись в плащ, поднялась по недавно подновленному всходу. Порыв легкого ветерка растрепал волосы гроссдроттнинг, она мотнула головой, убирая пряди с лица, и заговорила:
-Я рада, что конунг великой Арьяварты готов выслушать свою гостью…
Володар сделал рукой нетерпеливый жест:
-Госпожа, я не люблю многословия. Оно не к месту в беседе с глазу на глаз. Если мы будем называть друг друга просто по именам, мы не потеряем свои земли и свою власть.
-Как скажешь, Володар. Я хотела встретиться с тобою в надежде найти твою поддержку… и, может быть, помощь твоих бесчисленных хирдманнов. Потому что я должна продолжить дело своего отца. Скажи, что ты знаешь о нем?
-Совсем немного. Я слышал, что он погиб во время очередной междоусобицы ваших конунгов…
Морра печально улыбнулась:
-Мой отец был величайшим из людей, которые когда-либо рождались в Галогаланде. Потому что прежде у нас были великие воины и волшебники, были завоеватели и путешественники, но не было ни одного конунга, который возвысился бы над раздорами и застарелыми обидами – до преданности всей стране и до заботы о судьбе всего нашего народа. Мой отец, Трим Эльдсон с острова Линд, мечтал увидеть Галогаланд настоящей Державой, а не гнездом пиратов, обирающих собственный народ… Когда он собрал самых сильных конунгов и предложил им создать совет, чтобы решать разногласия миром, они посмеялись над моим отцом. Тогда он обратился через их головы – к народу, к тем, кто возделывал скудные поля, охотился, кто исправно поставлял молодых парней для хирдов знатных вождей… Те хевдинги, ярлы и даже конунги, чьи владения были в глубине Галогаланда, прислушались к словам моего отца, но прибрежные вожди назвали его “Конунгом земляных червей и навоза”. И Трим Эльдсон поднял меч на непокорных. Потому что он услышал, как за Янтарным Морем зашевелились полчища Хейда. Потому что он помнил о судьбе конунга варягов, которых вы называете венетами, ведь его погубили сперва раздоры, а затем уже – вражеский клинок… Мой отец знал, что ему отпущено слишком мало времени. Поэтому он предложил мою руку сыну самого могущественного из прибрежных конунгов, чтобы привлечь его на свою сторону. А потом Трима Эльдсона забрал Океан – как видно, даже среди проверенных хирдманнов нашелся нидинг, способный на подлое и тайное убийство, ибо времена меняются. Тогда мой муж стал наследником владений своего отца, а благодаря мне – получил всю власть, которой обладал Трим.
-И благодаря тебе же он…
-Да, я убила своего мужа. Но не из-за того, что он меня оскорбил, хотя это недостойный конунга поступок. Я ехала еще и за тем, чтобы открыть тебе тайну, в которую вовлечены судьбы всех народов Заката: за день до смерти моего мужа послы Хейда доставили нам дорогой меч – и предложение о совместном походе… против тебя, конунг ариев!
Володар побледнел:
-Продолжай.
-Продолжать? Моему мужу хватало ума удерживать в своей власти доставшееся по наследству, и только. Он непомерно возгордился, когда великий завоеватель предложил ему не подданство и не данничество, а союз. И он собирался объявить о грядущем походе, собрав для этого других вождей на пир. Конечно, он знал, что я против союза с Хейдом, и потому непрестанно смеялся надо мною – и прочие конунги вторили ему, пытаясь хотя бы так лягнуть память Трима Эльдсона! Такие ничтожества признают только силу – поэтому они словно окаменели, когда их “повелитель”, жалкая тень моего отца, упал со сломанной шеей…
-Но ты не просто возглавляешь это посольство… ты ищешь убежища?
-Ты прав, конунг. Но это не вся правда. Если бы я держалась в Галогаланде до конца, то вожди, соблазненные посулами Хейда и мечтающие о былом безвластии, погрузили бы всю страну в пламя братоубийственной войны – и победили бы, поддержанные полчищами вампиров. Мечте моего отца пришел бы конец… Я верила, что он недаром с надеждой смотрел на Восход! Со мною под твою руку прибыли все верные мне хирдманны, и если ты позволишь – их число пополнится теми, кто покинет Галогаланд, не желая быть рабом вождей-предателей и проклятого Хейда! Мы будем сражаться за тебя, за твой народ и за твою страну… и, может быть, однажды мы еще увидим родные фиорды, скалы и леса – когда придем, как освободители.
Гроссдроттнинг помолчала, но Володар ничего не ответил ей, лишь глаза царя внимательно разглядывали ее, будто пытаясь проникнуть в сокровенные помыслы. И Морра добавила:
-Я открылась перед тобою, конунг ариев, потому что мне и моим людям некуда больше идти. Если ты откажешь мне в поддержке… Я рассказываю все это, чтобы ты поверил: это не подвох. Я в твоей власти. Что ты скажешь?
-Значит, ты готова вернуться на Родину, даже опираясь на копья моих дружин? Ты так жаждешь власти, гроссдроттнинг? Или тебе так дорог Галогаланд?
-Галогаланд… - Почти прошептала Морра, и ее голос дрогнул. Володар был готов поклясться, что на миг в ее глазах блеснули слезы! – Знаешь ли ты, конунг ариев, почему викинги, почти всю жизнь проводящие вдали от суши, просят товарищей после своей смерти поставить на родном берегу памятный камень? Потому что даже в небесных чертогах отца Владана их иногда охватывает тоска, и они на краткий срок возвращаются на землю – туда, где трава помнит их детский смех, где волны и ветер пели им о славе дальних походов…
