Крис Хамфрис - Узы крови
Жан не смотрел туда — в этом не было никакой нужды. Он знал этот возглас не хуже ее.
— Им понадобится помощь.
Бекк направлялась к нему — а ему сейчас меньше всего хотелось ее видеть. Жан оттолкнулся от стены и побежал к двери. Спотыкаясь на ступенях, безмолвно и беспрестанно проклиная Хакона, он заставлял свои ноги и палку тащить себя к орудию, расположенному ниже всех, а оттуда — к спуску в подземный ход. Глядя в яму, Жан немного помедлил, но выхода у него не оставалось. Приказав трем стрелкам идти впереди с факелами, он судорожно вздохнул и полез за ними в яму. Свет ему не помогал — там все равно было затхло и мрачно, однако он быстро добрался до главного хода и миновал то место, где Фуггер слушал врагов и где лежал продырявленный и разбитый барабан. Сам Фуггер отыскался чуть дальше: держа лопату одной рукой, он прикапывал бочонки с порохом у деревянных подпорок на разветвлении хода.
— Хакон в траншее.
— Что?
Фуггер прервал работу и утер рукавом грязное лицо.
— Дурак! Я же говорил ему, приказывал…
Жан был вынужден замолчать: у него сорвался голос. Все равно это ничего не даст. Еще раз глубоко вздохнув, он спросил:
— Сколько, Фуггер?
— Всего несколько минут.
— Взрывай, как только сможешь. Нельзя рисковать: флорентийцы могут прорваться. Тогда Сиена падет.
— А Хакон?
Жан повернулся и бросил:
— Нам придется искать ему другой путь домой. Фуггер закончил утрамбовывать землю вокруг более крупных бочек. Пристроив меньший бочонок под мышкой той руки, у которой не было кисти, он открыл затычку. Оттуда посыпался порох.
— Убери факелы, Жан. Вытащи их из стен. Мы ведь не хотим, чтобы все взорвалось раньше времени.
— Но как ты увидишь, где проложить пороховую дорожку?
Фуггер улыбнулся:
— Это — мое царство. Как ты думаешь, много я видел в куче отбросов под виселицей?
— Не рискуй. Эти люди останутся здесь с аркебузами, чтобы тебя прикрыть.
С этими словами Жан повернулся и побежал к бастиону, по дороге снимая факелы со стен и туша их о землю. Ему необходимо было узнать, что происходит в траншеях напротив.
— К черту, к черту этих скандинавов! Я сам убью их, если этого не смогут флорентийцы!
* * *Флорентийцы очень старались оставить Жана без этой работы. А также испанцы, швейцарцы и сборная солянка из немцев.
Поначалу они решили, что молодой солдат, вырвавшийся из-под земли, — это один из своих, сбежавший из подземного боя. Трое умерли, продолжая так думать, а еще трое попытались не умереть, выставив против кружащихся сабель рапиру, пику и лопату — все, что могло служить оружием. А потом вдобавок появился боевой топор, которым орудовал еще один рослый и светлобородый мужчина. Чуть позже к ним прибавились мечи в руках новых врагов. Опасаясь, что эти враги — не последние, и глядя, как стремительно погибают их товарищи, флорентийцы и их наемники бежали с позиций.
Эрик увидел, как спины врагов скрываются за поворотом земляного укрепления, и бросился было за ними. Однако ладонь размером с тарелку схватила его за горло и перекрыла ему воздух, заставив остановиться на месте.
— Эк! — удалось выдавить Эрику, прежде чем Хакон развернул сына на месте, вынудив подняться на цыпочки.
Одно багровое лицо на секунду оказалось рядом с другим таким же красным.
— Хватит, парень! — прокричал старший. — Хочешь биться с целым миром?
Он отбросил сына назад, и Эрик отлетел к стене траншеи. Там, задохнувшись, он втянул в себя воздух — и уловил великолепный аромат. Повернув голову, Эрик узрел жир, стекающий с блестящей поджаристой корочки. Курица была насажена на вертел вместе с шестью такими же румяными товарками. А над кострищем чуть дальше еще дюжина роняла жирный сок на уголья.
— Отец!.. Еда!
Рот Хакона моментально наполнился слюной. Запустив пальцы в ближайшего цыпленка, он отрывал клочья мяса и быстро совал в рот целыми горстями. И что ему опаливший пальцы жар! Глаза у Хакона закатились от удовольствия, и на миг все исчезло: багрянец, плавающий перед взором, безумие боя, запах крови, страх за своего мальчика. Он как будто снова оказался на постоялом дворе «Комета»… Перед ним — дюжина каплунов, а в сердце — твердое намерение съесть их всех!
Выстрел пищали вернул Хакона к реальности. Стрелял с края траншеи офицер-флорентиец: он быстро вышел на позицию и не менее поспешно отступил назад. Хакон понял, что противник успел увидеть все, что ему требовалось. Еще несколько секунд — и он пошлет против них солдат.
— Эрик! Возьми троих и удерживай проход. Но не заходи в него!
Скандинав посмотрел на вход в туннель. Они зашли слишком далеко. Сейчас, в эту самую минуту, Фуггер готовится произвести взрыв. Иначе и быть не может: если туннель оставить открытым, то город может пасть. Не для этого они сражались уже пятнадцать месяцев. Сиенцы не станут ждать, пока вернутся их безрассудные товарищи. Риск слишком велик.
Хакон взглянул поверх насыпи, с которой Эрик в начале атаки сорвал плетеные ограждения. В ста шагах выше по склону возвышались стены Сиены, залитые полосами света идущей на убыль луны. Там, у основания укрепления Сан-Виенских ворот, в стене находилась небольшая дверь.
Хотя Жан наверняка злится на него, но если подойти туда и постучаться, то он, конечно же, впустит своего старого друга. Особенно если тот принесет ему поужинать.
Перекрикивая бряцанье сабель и мечей, Хакон гаркнул:
— Хватайте цыплят! Идем к стене!
* * *Военный совет по необходимости длился недолго, хотя к ним уже присоединился главнокомандующий Сиеной, Французский генерал Блез де Монлюк. Как всегда, он пришел на звук пушечных выстрелов. Он был одного роста и одного возраста с Жаном, но шрамов на лице носил вдвое больше. Один глаз, зоркий и синий, щурился поверх парапета, второй был представлен кружком, нарисованным на повязке.
— Здесь командуешь ты, Ромбо. Это — твой бастион. Если хочешь, мы можем присоединиться к тебе, чтобы не давать им поднять головы.
Блез де Монлюк махнул рукой назад, указывая туда, где стояли тридцать его солдат, некоторые — с мушкетами, а несколько — с более тяжелыми пищалями, которые передвигались по стенам в соответствии с требованиями момента.
Жан мельком удивился тому, что опытный генерал уступает ему право решения, но тут же сосредоточился на тех вариантах, которые у него имелись.
Однако в это мгновение нерешительности из теней у стены подала голос Бекк:
— Никаких вопросов тут нет. Мы должны это сделать. Мы должны это сделать немедленно.
Для тех офицеров Монлюка, которые ее не знали, голос женщины показался оскорбительным, неуместным на этом военном совете. Однако сиенцы, которые видели Бекк в бою, придерживались совсем другого мнения.
