Константин Жемер - Поверить Кассандре

– Чаяния трудового народа, говорите? – Сергей Ефимович мельком взглянул туда, где лежало «Законоположение». – Поверьте, есть иные способы установления справедливости, нежели революция. Потуги революционеров лишь отвлекают правительство от решения насущных дел…

– И правильно, ибо дела ваши черны, – террористу удалось, наконец, подтянуть штаны и, от столь славной победы над силой тяжести, он заметно воспрял духом и закончил возбуждённо. – Настоящую справедливость способна дать только социалистическая форма общественности!

Сергей Ефимович понял, что пламенного революционера наскоком не одолеть. Сокрушённо вздохнув, он попытался зайти с другого бока:

– Я смотрю, ваша бесовская секта хорошо потрудилась, Искра. Сделала из неглупого, в общем, человека послушное орудие убийства. Поймите же, наконец, горячая вы голова, революция есть ни что иное, как злая, неуправляемая сила, каковая ведёт не к прогрессу и счастью, как вам внушили, а лишь к братоубийственным распрям, смерти и всеобщему декадансу. Ах, да, я позабыл: декаданс – это ведь нынче не позор, а модный штиль в литературе и искусстве.

– Не трогайте литературу! А секты никакой не существует, я сам по себе, – вперив взгляд в одну точку, твёрдо сказал террорист.

– А кто же, в таком разе, вынес мне приговор? – подбоченился Крыжановский.

Ответа не последовало, поскольку в следующий момент в дверь вежливо постучали. То явились жандармы – штабс-капитан, назвавшийся Цыгановым и с ним два солдата при карабинах. Солдатские сапоги наполнили кабинет резким запахом дёгтя, от этого аромата его превосходительство тотчас потерял нить беседы.

«Совершенно бездарный вышел разговор, – подумал он без удовольствия. – Старею, видимо, вот и начинает забываться следовательское искусство. Надо бы не надсмехаться над кумирами Искры, а поискать общие предпочтения – глядишь, кончилось бы совместным чтением виршей, да откровенностью. А так… Эх, как ни крути, русский человек задним умом крепок. Ничего, завтра всенепременно навещу этого, обладающего картинной внешностью, красавца в камере, там и наверстаю!»

Сергей Ефимович придирчиво осмотрел преисполненную опыта и рвения фигуру жандармского штабс-капитана и пришёл к выводу, что такой служака ни за что не упустит арестованного.

Похоже, Цыганов умел подслушивать мысли, поскольку тут же продемонстрировал недурные профессиональные навыки. Задав несколько учтивых вопросов хозяину дома, он весьма точно восстановил картину произошедшего, при этом быстренько отыскал, куда попала пуля. Сергей Ефимович только ахнул, когда жандарм снял с полки развороченный выстрелом томик Платона и извлёк из него свинцовую горошину.

«Юный Герман, фигура Правосудия, а главное, пророческая Верина записка, где сказано про павшего невинной жертвой мыслителя – теперь ясно, что речь шла о Платоне. Ну и дела! – Его превосходительство достаточно пожил на свете, чтобы усвоить: подобная цепочка совпадений не могла выстроиться случайно. – Вот и не верь после такого во вмешательство свыше! Но к добру ли сие, или к худу? Время покажет».

Увы, время решило начать свой показ слишком быстро: через полтора часа после того, как увели Искру, из жандармского дивизиона сообщили, что арестованный застрелен при попытке к бегству.

Глава 3

К вопросу о том, стоит ли удерживать рвущуюся в полёт фантазию?

8 января 1913 года.

На снегу тело злосчастного Искры выглядело мерзко, словно клякса, что поганит чистый лист бумаги. Крыжановский приподнял рогожку, мельком взглянул в лицо убитому, а потом заходил кругами. Поодаль, покуривая, терпеливо дожидались двое, присланные из мертвецкой. А что, мужики они привычные, коим поспешать некуда, да и за следственными действиями наблюдать не впервой.

Только какие, к шуту, следственные действия, ежели и так всё ясно! Следы вокруг полностью соответствуют записанному в протоколе: «…арестованный, притворившись спящим, усыпил бдительность конвоя, а сам внезапно выпрыгнул из саней и попытался скрыться в подворотне. На предупреждающие окрики конвоя никак не реагировал, продолжал бежать, придерживая скованными руками брюки. В целях пресечения попытки побега не осталось иного способа, кроме как открыть прицельный поражающий огонь…».

Действительно, Цыганову и его людям в этой ситуации медлить не следовало: ещё пара шагов, и беглец завернул бы за угол, а дальше ушёл проходными дворами – иди, свищи его… Так что жандармы действовали совершенно правильно – по инструкции действовали, их винить не за что. Мотив самоубийственной выходки Искры также не подлежит сомнению. Следовательно, в деле можно ставить точку.

Так отчего же его превосходительство беспокойно меряет шагами подворотню? И зачем вообще приехал сюда, оставив дела? То-то и оно, что вся история, гладкая будто галька, оставляет ощущение некоего изъяна… Даже не изъяна, а так, заусенца – из тех, что, проводя по камешку пальцем, не всякий раз и ощутишь. Дело в том, что Искра определённо был лицом приезжим, чему свидетельством хотя бы его выражение: «Главный вход». Эдак могут выражаться где угодно, но только не в Петербурге. Здесь привычнее слышать «парадный вход», а то и вовсе – «парадная». Кроме того, опозорившись, террорист неистово желал свести счеты с жизнью, собственно, только о том и мечтал. Как же вышло, что нездешний и неприкаянный человек не стал бесцельно метаться, выпрашивая пулю, а предпринял весьма продуманную и почти успешную попытку побега, основанную на блестящем знании местности? Не идеалист-утопист со спущенными штанами, а прямо холодный и расчётливый головорез-архаровец. Будь конвой менее расторопным, ушёл бы Искра, в чём нет ни малейших сомнений – Сергей Ефимович не поленился сие проверить: анфилада проходных дворов тянулась через весь квартал.

Крохотный заусенец, коим вполне можно и пренебречь, но уж очень похож он на тот, другой, что остался после убийства Петра Аркадьевича Столыпина. Тогда Крыжановский именно что пренебрёг своими подозрениями, ибо никаких оснований сомневаться в выводах следствия не существовало. Делом занимались лучшие люди – проверенные и знакомые с давних пор. Тем не менее, следствие пришло к заключению, что террорист Дмитрий Богров спланировал и осуществил покушение на главу правительства в одиночку, руководствуясь личными политическими взглядами.

«Абсурд! За прочими политическими убийствами и покушениями в Российской империи непременно стояли тайные организации, а в этом случае – никого! Как-то всё вышло тогда... неправильно, что ли? Они с Курловым[18] тоже хороши, нечего сказать! Убит один из лучших людей, начальник, благодетель – и что же?! Ведь могли вдвоём взяться за расследование, да разворошить весь крысятник, так нет же! Курлову вздумалось посыпать голову пеплом и подавать в отставку, а сам Крыжановский полностью доверился следствию, не посчитав возможным совать нос в чужой огород и заниматься правдоискательством. Поделом! Неудивительно, что нынче и в собственный дом пожаловали убийцы. Возможно, те же самые, почерк-то схож: террорист-одиночка, чья смерть обрывает все нити. А ещё предсказания… Удивительно точные предсказания: сегодня Верочка, а тогда, в 1911 году, Распутин…»