Патрик Вебер - Викинги
— Я…я не выслеживал вас, — пробормотал оторопелый студент, думая притом, как же многому он должен еще научиться, чтобы следить за другими незаметно. — Я только хотел вас спросить, знаете ли вы, что находится в саркофаге Роллона. Это очень важно для моих занятий. И еще… как бы вам сказать… когда я приподнял крышку, мне показалось, я видел что-то блестящее…
Сторож не ответил. Он взял Пьера за рукав и потащил за собой в проулок, который упирался в маленький фахверковый домик. Если бы это местечко было получше подметено, оно было бы довольно милым, но в то время служило просто помойкой для жителей дома напротив.
— Хорошо иметь глухих прихожан, — пошутил Шарме, — знаешь, что никто тебя не услышит.
Он присел на ступеньку сарая, в котором были навалены деревянные ящики, и знаком велел Ле Биану сесть рядом с ним.
— Если совсем честно, — сказал сторож, кривя рот, — я не пойму, что такое творится в последние дни вокруг этой статуи. Сначала ты ночью залез, а на другой день эсэсовцы все там перевернули.
— Эсэсовцы? — воскликнул Ле Биан. — Что за эсэсовцы?
— Молодой человек, — продолжил рассказ Шарме, — ты понимаешь: мы об этой истории особо не распространяемся. Я знаю только то, что изволил мне сказать архиепископ. Они пришли и заперли его в кабинете на время, пока сами что-то искали.
— Искали? Но что?
Морису Шарме явно не нравилось, что приходится вдаваться в подробности. Вероятно, он и сам не знал, много ли может рассказать из того, что ему известно.
— Мы тут поняли, что они тоже интересовались гробницей Роллона. Представляешь, как мы удивились: ведь прямо через несколько часов после тебя!
— Ради Бога, — умолял юноша, — господин Шарме, скажите, что же там кроется в саркофаге?
Разговор принимал оборот, который сторожу не нравился. Он хотел бы как-нибудь извернуться и уйти, но понял: собеседник его настроен решительно и так просто его не отпустит. А может быть, ему и самому хотелось облегчить душу — рассказать тяготившие сердце секреты…
— Может, это все просто легенда, — прошептал он, — только уже давно говорят, будто гробница эта пуста, тела Роллона там больше нет. Оно, быть может, и не так уж важно, но ты же понимаешь: если узнают, что саркофаг первого герцога Нормандского пуст, это повредит репутации собора, да и всего города.
— Значит, тело уже не там, а может быть, его там и не было. Ну а что там блестело?
— Понятия не имею, — ответил сторож. — Никогда мы не смотрели, что там в гробнице, а как только ты ушел, так сразу и вернули памятник на место. Иные тайны лучше не трогать, чтобы на душе было покойнее.
Ле Биан немножко подумал и сказал, не глядя на старичка, словно сам себе:
— Попалась мне как-то старая книжка: путешествие одного шведа в Нормандию. Между прочим, он там пишет про Роллона: есть будто бы легенда, что он, чуя близкую смерть, ушел из Нормандии и отрекся от Христа… И как только я это прочитал, так мне эти слова в голову и засели: больше я и думать ни о чем не могу. Вот я и осквернил могилу у вас в соборе…
Сторож встал и положил ему руку на плечо. Лицо его осветилось доброй улыбкой. Он ласково сказал:
— Грех молодого археолога, увлеченного безрассудством, Церкви нетрудно отпустить. А вот коли в дело вмешался СС — тут уж игра чересчур опасная. Ты смотри, Ле Биан — героем ты не рожден. А до конца войны еще довольно времени, чтобы заполнить страницы истории и деревенские наши кладбища…
Вернувшись домой, он все твердил про себя эту фразу — дурацкую фразу, заведомо дурацкую: «Героем ты не рожден». Да с каких же пор героями рождаются? Героями становятся, и никак иначе! Но кто сказал, что он хочет стать героем?
Он решительно был сильно не в духе. Вечно голодный кот соседа сверху явился за вечерним подаянием — он его выставил. Взялся было за трактат о раскопках в романских церквях окрестностей Руана, сел с ним на старое канапе — тоже память о бабушке, как и стул на кухне, только в гораздо худшем состоянии. В тот самый миг, когда одна особо мемориальная пружина напомнила о себе, впившись в спину, раздались три коротких удара в дверь. Сердце у Ле Биана подпрыгнуло. Неужели она? Конечно, она, больше некому. Она и есть — какая радость! Жозефина ворвалась живительным порывом воздуха после жаркого летнего дня. Она была так же хороша, как вчера — да как подумаешь, с чего бы ей меняться за такое короткое время?
— Я кое-что узнал про эсэсовцев, — сказал он, безмерно радуясь, что может доложить о плодах своих поисков.
— Ну да, — отозвалась она, не дав ему опомниться. — А мы по своим каналам узнали все на предмет миссии Людвига Штормана и чем занимается его учреждение. Еще мы знаем, что вы с обеда до вечера караулили соборного сторожа на террасе кафе. Конспираторы, согласитесь, бывают и получше вашего.
У Пьера было такое чувство, как будто ему дважды подряд врезали в живот. Мало того, что она знала все (по крайней мере куда больше него) про появление эсэсовцев в соборе, так еще и обругала за неудачный допрос. Даже если бы природа не наделила его чрезвычайным честолюбием, было с чего огорчиться! Жозефина, должно быть, заметила его досаду. Она подошла к нему и сказала совсем другим тоном:
— А не осталось у вас кусочка того отличного камамбера? Я сегодня голодна, как собака.
Ле Биан нехотя открыл шкаф и достал коробку, в которой хранился драгоценный сыр. Он оказался гораздо нежнее, чем ему хотелось бы после такого вступления. Археолог поставил предмет вожделения гостьи на стол и процедил:
— Извините, хлеба сегодня нет.
— Ха-ха-ха! — расхохоталась Жозефина. — Ладно вам, Пьер, бросьте дуться. Ну да, я была не особо любезна, но пришла-то я к вам с добрыми вестями. Я поговорила о вас кое с кем из нашего отряда. Эта археология, честно, нам совсем не по мозгам! А уж я и вовсе ничего не секу во всяких галлах, египтянах и боге Сократе.
Ле Биан сел, отрезал кусочек сыра и поправил, не переставая жевать:
— Сократ философ, а не бог.
— Ну так я ж и говорю, что в этом не петрю. Вот затем вы нам и нужны. Раз боши этими делами занялись, значит, они важные. А объяснить почему — вот тут ваш выход!
— Выход куда? — спросил молодой человек.
Жозефина вытянула ноги под столом, откинувшись, как
дома после хорошего обеда, и весело ответила:
— Геройствовать не надо, изображать филера тоже не надо. Мы только призываем на помощь ваши знания.
«Вот уже второй раз сегодня меня просят не геройствовать», — подумал Ле Биан. Право, бесит, когда тебя все так стараются поставить на место. Но он постарался никак не выдать раздражения и стал расспрашивать Жозефину:
