Виктор Поротников - Пересвет. Инок-Богатырь против Мамая
— Присаживайся к нам, коль пришел, — проворчал Вигунд, недружелюбно взирая на Ягайлу. — Ты же, чай, не просто так сюда заявился, но по какому-то делу.
Ягайло сбросил с себя соболью шубу и шапку с меховой опушкой. Его сопровождали два телохранителя, которые уселись на скамью у входа, не снимая с себя шапок и теплых плащей, под которыми поблескивали железные кольчуги и угадывались очертания висящих на поясе мечей.
— Отец наш пожелал, чтобы я замирился с тобой, брат, — сказал Ягайло, садясь к столу и взглянув в глаза Вигунду. — Поэтому я и пришел сюда.
— А по своей воле ты не пришел бы? — криво усмехнулся Вигунд.
— Конечно, не пришел бы, — без колебаний подтвердил Ягайло. — Нам же не о чем с тобой толковать, брат.
— Отчего же? — Вигунд налил в чашу хмельного меду для Ягайлы. — Нам с тобой есть о чем потолковать, братец. Хотя бы о том, что ты рано начал задирать нос. Литовская знать проявляет к тебе почтение, ибо ты постоянно трешься возле нашего отца. Но ведь наш отец не вечен…
Вигунд поднял свою чашу с хмельным медом, многозначительно подмигнув Ягайле.
Видя, что Вигунд и Корибут взялись за свои чеканные кубки с хмельным питьем, Ягайло жестом подозвал к себе Пересвета, который сидел на стуле у стены, увешанной оружием. Едва Пересвет приблизился, Ягайло подал ему свою чашу, велев сделать глоток из нее.
Пересвет с недоумением посмотрел на Ягайлу, потом на Корибута.
— Ты что, не понимаешь по-литовски? — сказал Ягайло, взглянув на Пересвета. Он повторил свою просьбу на русском языке.
— Пей, друже, — обратился к Пересвету Корибут. — Уважь нашего недоверчивого гостя.
Пересвет отпил из чаши, после чего поставил ее на стол. Вернувшись на свое прежнее место, Пересвет с каким-то неприязненным любопытством стал разглядывать Ягайлу, который в отличие от своих сводных братьев хмельной мед пил по чуть-чуть, а к яствам на столе и вовсе не притрагивался.
Пересвет впервые увидел Ягайлу так близко от себя.
Лицо Ягайлы не блистало красотой, оно даже не выделялось правильностью черт. Глубоко посаженные серо-голубые глаза Ягайлы взирали на собеседников с легким прищуром, как будто яркое пламя светильников мешало ему. Нос у Ягайлы был не прямой, а выгнутый, напоминая утиный клюв. Когда его бледные тонкие губы растягивались в улыбке, то в уголках рта и на щеках у него собирались глубокие изогнутые складки, как у старика. Ягайло не носил ни усов, ни бороды. У него были длинные, слегка вьющиеся, темно-русые волосы, но и эта густая шевелюра почти до плеч не могла скрыть большие оттопыренные уши Ягайлы. За это недоброжелатели Ягайлы за глаза называли его Ушастиком.
Вигунд продолжал стращать Ягайлу тем, что он своими руками свернет ему шею, едва их отец отправится в страну теней. Корибут, поддакивая Вигунду, добавлял, что знатные литовцы, язычники и христиане, скорее провозгласят князем Литвы Вигунда, нежели Ягайлу.
— Ты же не умеешь ни сражаться, ни верховодить войском, братец, — молвил Корибут Ягайле. — Ты же ни на что не годен, кроме как листать книги и выдавать прочитанное в них за свои мысли. Тебе не по плечу управлять Литовским княжеством.
— Это решать нашему отцу, но не вам, братья, — спокойно возразил Ягайло, пригубив из чаши хмельного меду. — В мои годы и Вигунд не мог похвалиться ни военным опытом, ни смекалкой в государственных делах. А опыт дело наживное, братья.
— Я в твои годы с мечом не расставался, а на коне сидел как влитой! — воскликнул Вигунд, раздраженно пристукнув кулаком по столу. Он швырял свои гневные слова прямо в лицо невозмутимому Ягайле. — В твои годы, братец, я уже изведал, что такое кровь и опасность, часто видел смерть и убивал сам. Ты думаешь, править княжеством можно, сидя на троне. Как бы не так! Литву со всех сторон окружают враги, поэтому властвовать над нашими землями можно и должно, только сидя на боевом коне. Вот так-то, братец.
— Не буду спорить с тобой, брат, — промолвил Ягайло. — Когда я стану литовским князем, то ты будешь моей правой рукой. Твой военный опыт мне весьма пригодится в противостоянии с Москвой, Ордой и Тевтонским орденом.
— Извини, братец, но тебе не бывать литовским князем. — Вигунд с небрежной усмешкой похлопал Ягайлу по плечу. — Скорее трон Литвы унаследует Витовт, сын Кейстута, нежели такой неженка, как ты. И можешь не талдычить мне про завещание нашего отца. Всякое завещание можно исправить или дописать…
— Либо потерять и не найти, — вставил Корибут, переглянувшись с Вигундом.
— Вот именно! — рассмеялся Вигунд. — Литовское боярство не шибко грамотно и не станет вчитываться в закорючки на бумаге. А посему княжескую власть после смерти нашего отца возьмет самый сильный из его сыновей.
— То есть ты, брат. Так? — Ягайло холодно посмотрел в глаза Вигунду.
— Верно, братец, — кивнул Вигунд. — Причем хочу заметить тебе, что литовская знать сама вручит мне эту власть. Виленские бояре знают, что я крепко держу меч в руке, а это главная порука для управления государством!
— Что же ты сделаешь со мной, брат, когда сядешь на трон Литвы? — спросил Ягайло, по-прежнему не спуская с Вигунда холодного взгляда. — Убьешь или заточишь в подземелье?
— Нет, братец, — широко улыбаясь, ответил Вигунд, — я поступлю с тобой по-христиански.
— Спровадишь меня в монастырь? — Ягайло усмехнулся краем рта.
— Не угадал, братец. — Вигунд вновь наполнил свой кубок хмельным медом. — Я сделаю тебя своим писарем, ведь ты же у нас известный грамотей и книжник. Не зря же ты столько лет изучал латинскую и славянскую грамоту, в этом деле от тебя будет несомненная польза. Как думаешь, брат? — Вигунд взглянул на Корибута. — Совладает ли Ягайло с чернильными и бумажными делами?
— Конечно, совладает, — не пряча усмешки, проговорил Корибут. — Гусиные перья для письма — это же не тяжелые мечи и копья, для бумажных дел много силы не надо.
— Верные слова, брат. — Вигунд поднял над столом свою чашу. — Выпьем же за процветание Литвы и за то, чтобы все сыновья князя Ольгерда способствовали этому процветанию по мере своих сил: кто мечом, кто пером, кто мудрым словом…
Корибут тоже поднял свою чашу.
— Что ж, братья, для блага Литвы я не посчитаю зазорным послужить пером и чернилами, коль возникнет такая надобность, — сказал Ягайло, взяв со стола свою чашу с недопитым хмельным медом. — Полагаю, все обиды между нами можно считать забытыми. Так?
— Ну разумеется, братец, — промолвил Вигунд, видя, что Ягайло именно от него ждет ответа на свой вопрос. — Кто старое помянет, тому глаз вон. Мне по душе твое здравомыслие. Быть возле трона — это ведь тоже немалая честь.
