Юрий Иванов-Милюхин - Чеченская рапсодия

— Ну что ты, Буало, мы все чаще справляемся о стоимости услуг похоронного бюро, — отмахнулась старуха. — Не все же накопленное забирать с собой в могилу, надо хоть что-то оставить и своему потомству,

— Разве похоронные услуги так сильно подорожали? — расхохотался племянник. — Тетушка, я желаю вам прожить до ста лет и еще один год для того, чтобы успеть осмыслить прожитое.

— Прекрасное пожелание, — почмокал полными губами дядя. — Я бы тоже не отказался его услышать.

— Я желаю этого вам обоим, дорогие мои родственники. Я просто не мыслю вас одного без другого.

— Спасибо, наш милый племянник, мы этого не забудем.

Когда волнение встречи осталось позади и тетушка захлопнула за собой массивную дверь, дядя указал на старинный диван возле стены и пригласил родственника устраиваться на нем поудобнее. Он редко изменял привычке работать в кабинете в плотном турецком халате с широкими отворотами и в глубоких мягких тапочках, надвинутых на желтые шелковые чулки на ногах. Но сейчас этот худощавый и седой мужчина выше среднего роста был облачен в мундир государственного служащего с позументами по воротнику и обшлагам, с золотыми эполетами на плечах. Весь его облик говорил о том, что хозяин дома, носящий титул герцога, занимает высокий пост мэра города, небольшого до поражения императора Наполеона, но потом здорово расстроившегося и процветающего. Седые бакенбарды обрамляли правильное лицо, изборожденное мужественными морщинами, они почти соединялись с аккуратно подстриженными усами, вознося обладателя благородного образа в ранг то ли отважного полководца, добывшего для своей страны немало побед на полях сражений, то ли крупного государственного деятеля, сломавшего не одну шпагу в дипломатических поединках. Из-под штанин выглядывали носки кожаных ботинок на высоких каблуках. Вся фигура дяди дышала силой и еще не утраченным азартом принадлежащего к "желтым перчаткам" вальяжного светского льва.

Откинувшись на спинку дивана, он забросил ногу за ногу и повернулся к племяннику, присевшему рядом с ним.

— Хотя я месяца три назад встречался со своим братом и твоим отцом, все же хочу услышать еще раз, теперь от тебя, что новенького произошло в вашей семье за это время? — со вниманием вглядываясь в собеседника, спросил он.

— Все по-прежнему, дядя. Отец служит в военном ведомстве, мать занимается благотворительностью среди солдатских вдов, сестра живет вместе со мной в Париже. Ты знаешь, что недавно она вышла замуж за одного из чиновников министерства иностранных дел, дворянина по рождению.

— Об этом мне рассказал твой отец, когда мы вместе с ним присутствовали на заседании правительства, назначившего его военным советником при маршале Нусингене. Он будет исполнять свои обязанности только в случае войны. Выбор племянницы я тоже одобряю, — кивнул хозяин кабинета. — А чем в данный момент занимаешься ты? Кажется, как и твой отец, после Сорбонны ты мечтал о военной карьере, хотя после окончания этого престижного университета бывшие студенты уходят или в науку, или идут служить в правительство на благо Франции. Кстати, армейская карьера принесла мало пользы моему брату. Об этом говорит тот факт, что та часть наследства, которая досталась ему от наших родителей, ничуть не увеличилась, не приросла новыми доходными промыслами.

— Я?.. — похмыкал в усы молодой мужчина, пропустив мимо ушей явный упрек и в свою сторону тоже. — Я, дядя, себя пока не нашел. Я все еще в поиске своего места под солнцем.

— И все-таки, ты наметил для себя какие-нибудь жизненные приоритеты? — продолжал настаивать родственник.

— Я посчитал, что с этим спешить не стоит, как, между прочим, и с помолвкой, которую вы с тетей решили почему-то ускорить, — упрямо повторил племянник. — Я понимаю, что высокородную невесту, дочь виконта и министра юстиции, подыскали мне вы, и ничуть не сомневаюсь в ее уме и других положительных качествах. Но до тридцати пяти лет я человек свободный.

— Ты правильно заметил, мой друг, что отец твоей невесты — многоопытный государственный муж, он является депутатом Конвента, — хозяин кабинета решил не отступать от своего замысла. — В революцию 1789 года, несмотря на свой юный возраст, он был вместе с теми, кто надел тогда красную шапку и отпустил бороду, помогая свергнуть старшую династию Бурбонов, столь ненавистную большинству французов. И это им удалось. Надо заметить, что когда твой будущий твой тесть подрос, он стал другом Дантона, того самого, из городка Арси, который от нас в нескольких десятках лье. Он был на дружеской ноге с Робеспьером и Мюратом. Хотя бонапартистом его вряд ли можно назвать, скорее он так и остался радикалом с крепкими устоями в смышленой голове. Во всяком случае, можно быть уверенным в том, что вы с Сильвией не будете обделены его вниманием.

— Спасибо за подробную информацию, но я далек от политики. Роялисты, республиканцы, либералы, клуб Клиши, совет Пятисот, революция, империя, реставрация, которая до сих пор еще не закончилась и вряд ли когда закончится из-за пустых голов, торчащих на вершине власти… Дядя, это не для меня, — непримиримо сдвинул брови кавалер.

— И все-таки, дорогой мой племянник, тебе придется интересоваться политикой, потому что в наследство тебе достанется не только имущество твоих предков, но и титул, обязывающий вплотную заняться государственными делами.

— Не уверен, что будет именно так. Мне еще в Сорбонне надоели нравоучения о руководителе индепендентов англичанине Кромвеле, я до сих пор помню разглагольствования о том, как он, будучи избранным в Долгий парламент, в 1648 году изгнал из него пресвитерианцев и провозгласил республику, — Буало вконец вышел из себя и добавил с сарказмом. — Потом революция из Англии, которую мы все так нежно любим, перекинулась в нашу страну, и, перевернув у нас все с ног на голову, пошла гулять по России, где ее благополучно и похоронили в декабре 1825 года. Приношу искренние извинения, дядя, свое мнение я уже высказал.

На некоторое время в помещении наступила неловкая тишина, затем важный сановник почмокал сочными губами и раздумчиво сказал:

— Если говорить о Российской империи, то в отличие от европейцев народ этой страны до сих пор находится в летаргическом сне, оглушенный игом татаро-монгольских орд, накрывшим его шесть столетий назад. Французам и другим нашим соседям здорово повезло, потому что Европу эти дикие племена зацепили только по касательной. Зато примерно за тысячу лет до Чингисхана нас завоевали римские цезари, поддерживаемые железными когортами своих легионеров. Но в отличие от монголов, принесших в Россию азиатскую тьму и бескультурье, Римская империя даровала нам демократию. И в этом заключается весьма существенная разница, — он сложил руки перед собой и добавил: — Ну что же, дорогой мой Буало, каждый волен распоряжаться своей судьбой по собственному усмотрению.