Аркадий Крупняков - Пояс Ипполиты
- Видишь ли, Несси, ты говоришь о любви царей? А надо любить просто человека. Нет, ты никогда не поймешь меня. Прости, я пойду, поищу бабушку Фериду.
- Успеешь. Ты лучше скажи - ты вспоминаешь этого черномазого?
- Вспоминают забытых. А он всегда со мной, в моем сердце,- ответила Мелета и скрылась в трюме триеры.
Глава 2. НЕВЕСТА С БОГАТЫМ ПРИДАНЫМ
Над морями шумят верховые, низовые и прочие ветры, на необозримых просторах Эвксинского понта то там, то здесь бушуют штормы, а над гаванью Тирамбо чистое небо, светлое лучезарное солнце и чистая гладь воды в бухте. Чуть-чуть покачиваются триеры, слегка гремят, втянутые во внутрь кораблей, весла. На палубах, на берегу гавани шумно - амазонкам разрешено сходить на берег, наводить порядок в трюмах, торговать. В начале, когда прошел в гавани слух, что сюда идет много военных кораблей, а на них женщины, убивающие мужчин, Тирамбо мгновенно опустела. Рыбаки, которых тут всегда бывало множество, на парусах, на веслах спешно покидали спокойные воды. Об амазонках тут были наслышаны все. Прошли сутки, воинственные девы сошли на кромку воды, начали жечь костры, готовить еду, стирать и сушить одежду. На палубах триер развевалось множество цветных и белых хитонов, пестрых штанов, белья. Многие купались, мыли обувь, причем не стеснялись ходить обнаженными. Эта мирная толчея успокоила наблюдавших издалека рыбаков, и те в разведку послали мальчишек. Стайки ребят несмело приблизились к пришельцам, но ничего страшного не произошло. Женщины попросили их принести хвороста для костров. Скифского языка женщины на знали, но зато все пацаны говорили сходно по-эллински и клянчили денег. Амазонки давали им медные, серебряные и даже золотые монеты и просили принести рыбы, мяса, хлеба. Тоща осмелели и взрослые. Тут каждый рыбак, сбывать пойманную рыбу было не кому, и скоро началась бойкая торговля дарами моря. В гавани появились ялики, простые лодки, всевозможные ботики - амазонок завалили рыбой. Годейра дала приказ закупать рыбу в запас на засолку - большинству триер предстоял путь дальше - к Танаису. Царевич Левкои готовился к встрече с Гекатеем. Время уже вышло, а он все не выходил на остров Фанагорию. Он тешил свою царскую спесь - думал, что царь Синдики сам выедет ему навстречу, ведь все-таки он царь Боспора, хоть и главный архонт, но все же царь. А Гекатей считал, что не подобает властителю всей Синдики бежать навстречу сопливому царевичу, как дворовой собачонке. Оба медлили, а время шло. Атоссе хотелось скорее все решить и выпроводить Годейру к скифам, а царица не спешила, потому что ей хотелось как можно больше запасти рыбы, мяса, хлеба (благо, рыба тут доставалась буквально за гроши). Она говорила Левкону:
- Каждый порядочный хозяин, будь то трижды архонт или четырежды царь, должен встречать гостя на пороге своего царства. Жди, царевич, он придет.
Атосса рассуждала иначе:
- Мне стало ведомо, что ты хочешь просватать свою сестру за Гекатея, тебе очень выгодно оставить моих храмовых амазонок в Синдике, а наездниц отослать подальше - видишь, сколько у тебя задач, и в этих случаях надуваться, как индюк, весьма и весьма невыгодно. Ползай и преклони перед ними колени.
- А ты отпустишь со мной Несси?
- Ни в коем разе! Она принадлежит храму, она Богорожденная. Несси над грехом.
- Тогда я подожду. Может, Гекатей не знает, что я здесь. Пусть его народ торгует с вами. У синдов и меотов гниет пропасть рыбы.
- Ну-ну. Тогда сестричка останется старой девой. Ваше счастье, что Тира в Гермонассе и не знает, что ей привезли замену.
- Мой мудрый брат сделает не по-вашему и не по-нашему ,-услышав этот разговор, сказала Арсиноя.- Он поедет в Фанагорию один, совсем один, и тоща ваша болтовня о сватовстве утонет за кормой его фелюги.
- Истинно,- сказал Левкон.- Я иду к царю один.
Мелета и Агнесса бродили по гавани без дела. Мелета звала подругу погулять по многочисленным протокам дельты реки, но та все отказывалась, ссылаясь на приказ царицы не отходить от гавани дальше ста шагов. Но когда фелюга царевича подняла паруса и отошла от гавани, Агнесса воскликнула:
- Пойдем гулять! Этот олух отчалил один.
Мелета поняла, что Несси ждала приглашения царевича. Они пробрались среди торгующих рыбой меотов и углубились в сторону рыбацкого поселка. Мелета поняла, почему тихая, спокойная гавань названа - Тирамбо - быстрая вода. Могучая река Кубаха всем своим полноводьем напирала на протоки, и они гнали воду с шумом. Быстрые струи, попадая в простор гавани, теряли силу и спокойно разливались по водному полю. Здесь было царство камыша, и поселок был почти не виден. Тут все сделано из камыша: и стены хижин, обмазанные глиной, и крыши, и заборы, и даже мостки и переходы сделаны из огромных тугих связок камыша. Тростниковые маты устилали дворы домов и казалось, что тут совсем нет твердой земли, а все держится на колеблющемся камышовом настиле. Идти пришлось медленно, и Мелета решила завести разговор с подругой о Левконе.
- Ты напрасно так груба с царевичем. С какой стати ты называешь его олухом? Ты же явно хочешь, чтобы он тебя полюбил. Где ты взяла это слово?
- Ты же в последние месяцы почти не жила в Фермоскире.
- А где я жила?
- То ездила на хутор к Ликопу, то сидела в тюрьме, ожидая суда. Мы, молодые наездницы, стали называть олухами моряков из Коринфа. Мой муж Тифис сам называл их олухами. Так и пошло.
- Говорить грубо со скифами, может быть, и можно, но с эллинами...
- Все мужики, что скиф, что эллин - скоты! А Левкону нравится, что я зову его олухом.
- Ну, смотри, девка. Бросит он тебя...
Мелета не зря тянула подругу в этот надводный поселок -она рано утром слышала, как в поселке ржали кони, ей нестерпимо хотелось увидеть лошадь. И вот они увидели. На довольно просторной площадке земли, где не было камыша, стояла хижина, около нее во дворе ходила кобыла с жеребенком. Агнесса радостно ойкнула и, недолго думая, перемахнула через забор, подбежала к лошадке и обняла ее за лохматую шею. Кобыла тряхнула головой, зло клацнула зубами, но девушка смело почесала под гривой, и кобыла притихла. Мелете оставался жеребенок, и она направилась к нему, но тот, взглянув, бросился прочь, к забору. Кобыла тихо заржала, жеребенок поскакал к матери. Мелета вынула из кармана краюху черствого хлеба, разломила ее пополам, поделилась с Агнессой.
- Они по запаху поняли, что мы ойропаты,- сказала Агнесса и подала на ладони хлеб кобыле. Та осторожно и мягко, одними губами приняла хлеб и начала его жевать. Жеребенок приблизился к Мелете и потянулся к хлебу. Мелета встала на колени и тоже обняла жеребенка за шею. На лицах девушек было счастье и радость, они с наслаждением вдыхали запах конского пота.
