Густав Эмар - Заживо погребенная

Убедившись в том, что ничего не тронуто, она переменила платье, которое носило следы борьбы и пребывания ее под землей, и позвонила.

Вошла молоденькая, хорошенькая горничная, почти одних с ней лет, это была ее молочная сестра. Она вместе с маркизой росла и была искренно привязана к ней; ее звали Клер Мартен или, лучше сказать, Клеретта.

— Ах, как я испугалась, сударыня! — вскричала она, входя. — Я два раза стучалась к вам, а вы не отвечали. Дверь была заперта, я вас звала, но вы не откликнулись.

— Я, вероятно, уснула. Ну, не ворчи, мне что-то нездоровится, должно быть, мигрень. Принеси мне чаю.

— Сейчас, сударыня. Больше ничего не прикажете?

— Нет! Ничего. Ах, да! Слушай, я не знаю, отчего, но я вся дрожу. Мне страшно в этом древнем доме; ты себе постели здесь на диване, я хочу, чтобы ты спала у меня. Прикажи одному из лакеев сходить завтра утром за доктором Иригойеном. Я хочу его видеть.

— Слушаю, сударыня. Как вы бледны! Не больны ли вы?

— Я надеюсь, что это только легкое недомогание; все-таки я хочу посоветоваться с доктором. Скорее, милочка! Ты мне поможешь лечь в постель, мне холодно.

— Еще бы не озябнуть! Огонь в камине почти погас.

— Ступай скорее!

Девушка вышла. Вскоре она вернулась с чаем, который поставила на столик перед маркизой, и в одну минуту раздула уголья, и огонь весело затрещал в камине. Затем она быстро приготовила себе постель на диване и сказала:

— Ну, вот и готово. Как я тут отлично спать буду — просто восхищение!

— Ты отдала приказание, чтобы завтра поехали за доктором?

— Да, сударыня.

— Ну так поди скажи, что все могут ложиться спать.

— Я и сама догадалась им это сказать, сударыня.

— В таком случае, садись тут возле меня и пей чай.

Молодая девушка повиновалась и приняла из рук маркизы чашку чая.

— Ты меня очень любишь, неправда ли, Клеретта? — спросила, немного погодя, маркиза.

— О да, сударыня, — ответила с чувством девушка, — вы такая добрая!

— Тебе было бы жаль со мной расстаться?

— Что вы, сударыня, да я с вами никогда не расстанусь!

— Ну а если бы мне пришлось уехать очень далеко отсюда?

— Я с вами поеду, только бы мне с вами не расставаться. Зачем вы меня об этом спрашиваете, сударыня?

— Потому, душечка, что, по некоторым обстоятельствам, я могу быть вынуждена уехать надолго, может быть, навсегда. Может быть, придется даже совсем покинуть Францию.

— Сударыня, если вы мне все это говорите, чтобы меня испытать, то грешно вам, право, — вы знаете, как я вас люблю, вы знаете, что вы одни у меня остались, так как у меня нет ни отца, ни матери. Я ваша навсегда. Зачем же вы мне говорите, что хотите расстаться? Боже мой за что вы хотите от меня избавиться, куда я от вас пойду?

И бедная девушка горько заплакала. Маркиза привлекла ее к себе, вытерла своим платком ее слезы и, поцеловав ее в лоб, сказала:

— Не плачь, дурочка, я теперь знаю, что хотела знать, — я так же люблю тебя, как сестру, и никогда с тобой не расстанусь.

— Значит, правда, что вы куда-то собираетесь уехать, сударыня?

— Да, очень может случиться, что мы через несколько дней уедем из Сен-Жан-де-Люса.

— Куда же мы поедем, сударыня, в Париж?

— Может быть, и в Париж, но не забывай, что никто не должен знать об этом.

— О! Я умею молчать, сударыня.

— Ну что, ничего не слышно нового в городе?

— Нет, сударыня, сколько мне известно, все идет по-старому… Ах, да! Говорят про какой-то корабль, который показался перед портом в то время как солнце садилось; капитан его не принял лоцмана, который к нему подъехал, сказав, что ему только нужно отправить несколько писем в городе и, поэтому ему в порт въезжать незачем.

— Как это странно.

— И, кажется, шлюпка действительно ездила от него в город, но в городе не остановилась, а, проплыв мимо, поднялась по реке неизвестно к какому месту. Два часа тому назад та же шлюпка опять проплыла тем же путем и подплыла из порта к кораблю, который ее дожидался на взморье. Бог знает, какие толки идут теперь между рыбаками по этому поводу.

Маркиза побледнела во время этого рассказа.

— А не известно, к какой нации принадлежит этот корабль? — спросила она, минуту спустя.

— Как же, сударыня, это испанский корабль. Это ужасно странно!

— Да, в самом деле. Однако раздень меня, я лягу.

— Лучше ли вам теперь, сударыня?

— Немного, но я совсем разбита и хочу спать.

Полчаса спустя, при тусклом мерцании лампады обе женщины, казалось, спали спокойным сном, но маркиза только притворялась спящей. Ни одной минуты в течение этой долгой ночи тревожные думы не оставляли ее. Только на рассвете ей удалось немного вздремнуть.

Впрочем, ночь прошла спокойно и ничто не нарушило тишины этого мирного жилища.

Рано утром молоденькая горничная потихоньку встала и унесла свою постель. В десять часов маркиза позвонила и спросила вошедшую Клеретту, ушли ли за доктором?

— Антон уже давно ушел, сударыня.

— Так он, вероятно, скоро придет. Дай мне одеться, я не хочу принять его в постели, я не настолько больна.

— Какое платье прикажете подать, сударыня?

— Утренний наряд, первый, который тебе под руку попадется, для докторов не следует наряжаться. Но помоги мне прежде встать.

Простой туалет маркизы занял час времени.

Клеретта принесла на подносе утренний шоколад.

Маркиза спросила ее, стараясь казаться равнодушной:

— Ну что же, больше ничего не узнали о вчерашнем таинственном корабле?

— Как же, сударыня, рыбаки видели, как шлюпка подплыла к кораблю, и вскоре после того на корабле распустили паруса, и он ушел по направлению к юго-западу. Все в недоумении, потому что оказывается, что никакого письма на лодке не привозили, и эти люди неизвестно куда ездили.

— Когда-нибудь узнают, зачем они приезжали, — сказала маркиза с грустной улыбкой, — а теперь убери все это, я больше есть не хочу.

Девушка вышла, унося шоколад,

— Он, действительно, уехал, — сказала маркиза, оставшись одна, — но кто знает — не вернется ли он опять? Защити меня тогда от него, Господи!

— Доктор Иригойен приехал, сударыня, и спрашивает, можете ли вы его принять?

— Да, да! — вскрикнула маркиза. — Проси, проси!

Доктор вошел и почтительно поклонился молодой женщине.

— Пожалуйте, доктор, пожалуйте, — сказала маркиза, — я вас ждала с нетерпением. Подай кресло, милочка, и оставь нас. Мне нужно говорить с доктором.

Клеретта подала кресло и ушла.

Маркиза и доктор остались одни.

— Как провели вы ночь, сударыня? — спросил ее доктор.

— Я всю ночь провела в тревоге и размышлениях, доктор, только под утро, когда стало уже совсем светло, я уснула и проспала часа три.