Иван Любенко - Черная магнолия
— Скажите, доктор, а далеко ли нам еще до этой самой конторы?
— Как мне объяснили, это примерно минут двадцать пешком… Может, наймем извозчика?
— Ни в коем случае. Неспешный променад полезен для здоровья, — проговорил Ардашев, и неожиданно его взгляд выхватил из людского потока человека в котелке и с тростью, который, вероятно, куда-то спешил. Незнакомец остановился у чистильщика обуви, оглянулся, но едва забегали проворные щетки по его правой туфле, как он бросил монетку и вновь заторопился. Однако саженей через десять он принялся разглядывать витрину магазина модной мужской одежды. «Надо же, — удивился Клим Пантелеевич, — будто проверяет, нет ли за ним хвоста. Нервничает. Не иначе как беглый анархист-коммунист. И каким ветром занесло в Ялту этого революционера?»
Рука присяжного поверенного невольно опустилась в карман, где покоилась коробочка монпансье «Георг Ландрин». Но размышления адвоката внезапно прервал паровой гудок — у мола разворачивался, охая и кряхтя, однотрубный теплоход, вернувшийся из Феодосии. На его черном теле красовалась надпись: «Князь Потемкин». Нижегородцев тоже замедлил шаг, завороженно разглядывая стальную, дышащую паром махину.
«Да… — Ардашев вновь нащупал убежавшую нить мыслей, — анархисты, коммунисты, социалисты-революционеры… Какая разница? Такого человека загубили! — горестно вздохнул он, вспоминая прошлогоднее покушение на статс-секретаря Столыпина. — А вот пострадавшему артисту Берглеру повезло — жив остался! Да еще и пособие назначили — десять тысяч». Клим Пантелеевич вновь скользнул взглядом по набережной, пытаясь отыскать того странного типа, но его уже и след простыл. Адвоката не покидало ощущение, что походка этого человека ему кого-то напоминала, но кого именно, он вспомнить не мог. «Жаль, лица не разглядел», — с горечью пробормотал он и положил под язык прозрачную конфетку.
Пройдя мол, присяжный поверенный уже не мог видеть, как тот самый «нервный» господин в котелке растворился среди зевак, глазеющих на пароход с аббревиатурой РОПиТа, и как совсем другой человек точно с такой же тростью, приблизившись к нему, тихо спросил:
— Вам доводилось когда-нибудь видеть, как цветет черная магнолия?
Незнакомец в котелке обернулся.
— Да, это незабываемое зрелище.
— Здравствуйте. Мы очень довольны вашей работой. На ваш банковский счет в Лондоне переведена сумма в триста фунтов.
— Благодарю.
— Следующая встреча ровно через неделю в это же время в городском саду. Я буду сидеть на третьей лавочке слева от входа. Честь имею кланяться, — тихо произнес долговязый человек. Поменяв трость, он зашагал прочь, судорожно вспоминая, где же он видел того импозантного господина в черном костюме, который так внимательно смотрел в его сторону.
Выйдя к дороге, он нанял извозчика и быстро нагнал двух мужчин, неспешно следующих мимо Александровского сквера. Поравнявшись с ними, незнакомец аккуратно выглянул из-за полога коляски и сразу же вспомнил эти правильные черты лица. Правда, теперь на нем не осталось и следа от роскошных, завитых кверху усов. «Несомненно, это он — тот самый Курт Вагнер — русский агент, выдававший себя за австрийца. Семь лет назад я разрядил в него почти весь барабан своего уэбли. А он все-таки выжил… Интересно, что же он тут делает? Придется разбираться…»
7
Старый знакомый
Начальник Иностранного отдела Бюро секретных служб Соединенного Королевства капитан Менсфилд Камминг с удовольствием сделал глоток любимого индийского чая с молоком. Поднявшись из-за стола, он подошел к окну штаб-квартиры, расположенной на Уайтхолл-Корт. Март выдался холодным. В Лондоне шел дождь. Косые струйки били по стеклу и, превращаясь в капли, послушно стекали вниз.
По тротуарам семенили прохожие. В лужах, как в кривом зеркале, отражались фонари, стволы деревьев и водосточные трубы. В такие минуты бывшему морскому офицеру казалось, что столица британского королевства превращается в какой-то сказочный, нереальный мир, где все предметы живут, дышат и чувствуют точно так же, как и люди. Он любовался городом, закутанным вуалью тумана, и жалел, что Господь не наделил его искусством живописца.
Менсфилд снова отхлебнул из фарфоровой чашки и улыбнулся: теперь можно было немного расслабиться и не спеша обдумать план дальнейших действий. Главное — майор Кадберт Борнхил сумел удачно легализоваться в России и уже наладил связь с источником. Доказательством того являлась шифровка, полученная час назад по телеграфу из русской столицы. Лист веленевой бумаги с коротким сообщением лежал на зеленном сукне письменного стола начальника разведывательной службы Британии.
Мистер Камминг гордился тем, что система связи с агентом была разработана им лично. Несмотря на кажущуюся простоту, она полностью оправдывала себя, хоть и была до крайности проста: агент, выехав предварительно в другой город, отсылал зашифрованное письмо вполне невинного содержания на адрес ничего не подозревающего обывателя, допустим, в Великие Луки. Последний, будучи уверен, что все дело в тайной любовной связи, за вознаграждение пересылал почту на указанное имя в какой-нибудь Выборг или Малоярославец с отметкой «до востребования». В условленный день курьер получал нужный конверт и привозил его в Петербург, где оставлял в тайнике, в так называемом «почтовом ящике», откуда стараниями британского дипломата оно попадало в английское посольство. Несколько длинно — зато надежно. Но в случае если вдруг сообщение удастся перехватить противной стороне, то выйти на агента будет практически невозможно, потому что обывателя использовали «втемную» и на нем вся длинная нить обрывалась.
Разведывательная служба Британии официально получила свой статус всего три года назад. Чувствовалось, что война с Германией не за горами. Немцы желали потеснить англичан в колониях и не скрывали агрессивных намерений. В прошлом году, находясь на дипломатическом приеме, Менсфилд лично слышал, как германский посол в Лондоне Вольф-Меттерних заявил помощнику статс-секретаря по иностранным делам сэру Артуру Никольсу буквально следующее: «Между 1866 и 1870 годами Германия сделалась великой державой, но побежденная ею Франция и Англия поделили между собою мир в то время, как Германия получила одни крохи. Теперь настала для Германии минута предъявить свои законные требования». Да и перехваченная тогда же телеграмма русского посла в Лондоне, графа Бенкендорфа, свидетельствовала о том, что к осени Германия потребует от Франции территориальных уступок в Северной Африке. Так и случилось. После нескольких воинственных демаршей в октябре 1911 года обе стороны подписали Марокканское соглашение, по которому Германия признавала особые права Франции на Марокко, но взамен Париж согласился расстаться с частью своих владений на этом континенте. Теперь на пути дальнейшей немецкой экспансии стоял только Лондон.
