Ксавье Монтепен - Искатель приключений

– О! Будьте спокойны! – сказал Жак. – Я не потеряю ни одного часа, ни одной минуты, ни одной секунды.

– Если ты застанешь меня в живых, – продолжал Рауль, – все будет к лучшему, и мы тогда посмотрим, что нам придется делать; если же напротив… если, я должен буду умереть…

Жак невольно перебил своего барина энергичным восклицанием. Кавалер знаком велел ему успокоиться и продолжал:

– Если, по возвращении, ты уже не застанешь меня в живых, сожги письма, которые регент и маркиз де Тианж дадут тебе, и возьми себе все деньги, находящиеся в чемодане; там несколько тысяч луидоров и я отдаю их тебе в наследство; пожалей обо мне, если хочешь, или забудь меня, если не будешь иметь времени думать обо мне…

Жак плакал. Рауль протянул ему руку, которую слуга поцеловал несколько раз и облил слезами.

– Ступай же, друг мой, – сказал кавалер. – Ступай скорее! Нельзя терять ни минуты, притом я так долго говорил, что совсем ослабел…

В самом деле, когда Рауль произносил последние слова, голос его уже начинал ослабевать, и ему казалось, что какое-то покрывало опускается между его глазами и окружающими предметами. В утомлении Рауль опустил голову на подушку, и Жак вышел из комнаты, напрасно стараясь обуздать свое горе.

IX. Секрет Мадлены

По мере того, как голова Рауля становилась тяжелее и возвращалась горячка, взгляд его невольно устремился на ту часть обоев, которая находилась прямо перед его кроватью. Кроткое и прелестное личико царицы Савской навеяло на него непреодолимое очарование. В странном состоянии, в котором Рауль находился и которое не походило ни на сон, ни на бодрствование, ни на спокойствие, ни на бред, это лицо являлось ему утешительным и покровительственным видением. Разгоряченное воображение кавалера представляло ему молодую царицу не как безжизненную фигуру на картинке, но как живое существо, и он верил, что это существо действительно находилось перед ним. Ему казалось, что она улыбается ему и протягивает руку; он не сомневался, что она подойдет к нему и принесет с собою выздоровление и счастье. Видно, что бред, исчезнув на мгновение, начинал возвращать свои права.

Но вдруг – странное дело! – вымысел сделался истиной. Сквозь прозрачный туман помутившихся глаз Рауль ясно увидел, что обои движутся. Фигура царицы медленно отделилась от окружающей ее группы. Походка ее была так же грациозна, как и красота. Маленькие ножки едва касались пола, но шума шагов не было слышно. Она вплотную подошла к молодому человеку. Рауль закрыл глаза, ослепленный блеском этого чудного явления.

– О!.. – пролепетал он почти невнятным голосом, – если бы вы не были царицей по вашей диадеме, вы были бы царицей по вашей красоте.

Едва он прошептал эти слова, как рассудок его совершенно помутился под жгучим давлением горячки, охватившей его мозг. Однако Раулю не пригрезилось ничего. Он видел действительно то, что мы рассказали.

В ту минуту, когда ему показалось, что обои движутся, дверь комнаты в самом деле отворилась. Когда он думал, что царица подходит к нему, Жанна действительно приблизилась к его постели. Преданность и сострадание, мы уже говорили, удивительным образом подготавливают к любви сердце женщины. Условия, в которых находилась Жанна, не позволили бедной девушке составить исключение из общего правила. Одинокая в жизни и свете, живя в уединении с матерью, раздражительный и жестокий характер которой мы уже знаем, Жанна вела жизнь однообразную и бесцветную, никуда не выходила и никого не принимала; стало быть, не было ли в порядке вещей, что она легко могла влюбиться в первого приличного мужчину, которого случай сведет с ней. А случай устроил именно так, что вероятность непременно должна была сделаться несомненностью. Образ Рауля соединял в себе непреодолимое очарование красоты, молодости и страдания. Как могло устоять против этого бедное сердце Жанны? И оно не устояло, тем более что это невинное и простодушное дитя не ведало жизненных опасностей и целомудренно предавалось грустному удовольствию окружать наивной нежностью умирающего молодого человека. Итак, Жанна страстно полюбила Рауля, который даже не знал ее.

В ту минуту, когда кавалер приметил ее в первый раз, она вошла в комнату, заперев дверь за Жаком, отправлявшимся в Париж. По обыкновению, она тихо проскользнула за занавесками кровати, чтобы прислушаться к дыханию Рауля. Ей показалось, что молодой человек спокойно спал. Тогда она вышла из комнаты так же осторожно, как вошла туда, и отправилась к матери, которая приходила в негодование на слишком частое и слишком продолжительное, по ее мнению, отсутствие дочери.

Мадлена де Шанбар после перемены, совершившейся в ней, когда она узнала о богатстве больного, спрашивала о нем по нескольку раз в день и, казалось, принимала живейшее участие во всем, что касалось молодого человека. Ее заботливое любопытство простиралось даже до желания знать, что говорил и делал Жак, слуга Рауля. В этот день она поспешила спросить у Жанны:

– Ну! Как твой больной?

– Ему лучше, гораздо лучше; по крайней мере, мне так кажется, – отвечала молодая девушка.

– Слава Богу! – вскричала больная с притворной радостью, закусив себе губы до крови, чтобы скрыть гримасу обманутого ожидания. Потом она прибавила через минуту: – Мне показалось утром, что дверь улицы отворяли и затворяли два раза… Не ошиблась ли я?

– Нет, матушка.

– Кто же это выходил?

– Сначала доктор, а потом слуга.

– Куда уходил доктор?

– Он вернулся в Сен-Жермен.

– Надолго?

– Ему заплатили и отказали.

– Стало быть, он не вернется?

– Нет, если только его не позовут снова.

– А слуга куда послан?

– В Париж.

– Когда он должен вернуться?

– Он мне сказал, что через два или три дня.

– Не раньше?

– Нет, господин дал ему поручения, требующие, по крайней мере, столько времени.

– Итак, мы одни в доме с этим молодым человеком?

– Да, матушка.

– Это тебя не пугает, дитя мое?

– Меня, матушка?.. Чего же мне пугаться? Кавалер де ла Транблэ опасно болен; притом, если бы он даже и выздоровел, нам нечего его бояться… напротив! Если бы какая-нибудь опасность угрожала нам, он, наверно, защитил бы нас!

Жанна произнесла эти последние слова с необыкновенным жаром.

– Как ты разгорячилась!.. – заметила мать с улыбкой.

Жанна очень покраснела. Больная продолжала:

– Ты, кажется, принимаешь участие в этом молодом человеке, и я нахожу, что это очень естественно…

– Да, матушка… – пролепетала молодая девушка.

– Так слушай же: в эту ночь мне пришла в голову одна вещь…

– Какая?

– Что от меня зависит вылечить его гораздо скорее, нежели могут сделать это все доктора на свете…