Николай Дмитриев - Брестские ворота
– Да, – кивнул «капитан» и, обращаясь к своим людям, закричал по-немецки: – Шнель, шнель!..[20]
По этой команде десантники споро выкатили по аппарели советский мотоцикл М-72 с пулемётом ДП на коляске, а потом, дружно навалившись, вместе с «рыбаками» затащили планер под деревья. После этого, нарубив веток, кое-как замаскировали аппарат и, ожидая дальнейших приказаний, собрались у полуторки.
Увидев, что работа кончена, «седьмой», пошептавшись с «восьмым», обратился к командиру десантников:
– Пан капитан, оружие для нас есть?
– Да, – «капитан» энергично кивнул и коротко приказал кому-то из своих: – Неси!..
Через пару минут к ногам «седьмого» подтащили один из тюков, привезённых на планере и, вспоров обшивку, начали доставать оттуда новенькие немецкие автоматы. «Седьмой» взял один из них, отвёл затвор, покрутил оружие в руках и заметил:
– Знатная штука…
– И лёгкая, – добавил «восьмой», а потом, сняв со своего пояса кобуру с «парабеллумом», протянул «седьмому»: – Это вам, персонально.
– Мне? – обрадовался «седьмой» и, положив «шмайсер» назад на тюк, взялся за ухватистую рукоять пистолета. – Ух ты, а я хотел автомат…
– Автомат не по чину, – рассмеялся «восьмой». – Пора по-другому думать, выходим из подполья, пан «седьмой»…
Звук заработавшего мотоциклетного мотора прервал разговор. «Седьмой» и «восьмой» враз обернулись и увидели, что «капитан» уже садится в коляску. «Седьмой» быстро прицепил кобуру себе на пояс и пояснил «восьмому»:
– Со мной две группы боевиков. С одной пойду я, а другую возьмёте вы. Только вам далековато будет.
– Ничего, – отмахнулся «восьмой». – Меня десантники почти к самому месту подбросят.
– А, тогда совсем другое дело, – обрадовался «седьмой» и побежал собирать людей.
Первым делом «седьмой» раздал привезённые автоматы, напомнил о составе групп и, отведя своих в сторону, выждал пока десантники, погрузив свои тюки в полуторку, забрались в кузов, а один из них, видимо, старший, садясь в кабину, махнул рукой «капитану»:
– Готовы!..
«Капитан» жестом попрощался с «седьмым» и, показывая куда ехать, приказал:
– Форвертс!..[21]
Мотоцикл сорвался с места, грузовик, переваливаясь на ухабах забытой лесной дороги, покатил следом, оставив у опушки только пятерых во главе с «седьмым»…
Тёмным лесом шли пятеро. Передний держал наготове пистолет, у идущего следом был автомат, а несколько поотстав, ещё трое, повесив «шмайсеры» на плечо, несли в руках топор, двуручную пилу и багор.
На проезжий тракт, вдоль которого тянулась линия телеграфных столбов, группа вышла к самому рассвету. Рассредоточившись, люди поочерёдно начали подпиливать деревянные пасынки. Когда было подпилено примерно с десяток, старший приказав прекратить работу, посмотрел на часы и негромко сказал:
– Пора!..
Два человека, ухватив покрепче багор, навалились, и как только первый подпиленный столб рухнул на дорогу, откуда-то издалека донёсся гул подлетающих самолётов…
* * *Пошатываясь спросонья, боец второй роты Сашка Пестряков вылез из палатки и, хлопая глазами, стал оглядываться. Здесь, на западе, московское время отличалось почти на час и, судя по уже начавшемуся рассвету, было где-то около четырёх.
Сашку заставила встать необходимость. Из первого батальона, таким же лагерем располагавшегося в километре от них, который субботним вечером водили на концерт в город, ребята притащили принесённое дружками пиво и ночью отметили это событие.
На Сашкину долю вышла целая бутылка, и сейчас он воровски приглядывался, решая, как быть. Тащиться в самый конец лагеря к дощатому туалету ему никак не хотелось, но невдалеке по линейке, усыпанной жёлтым песочком, прогуливался строгий старшина с красной повязкой на рукаве, и как он воспримет Сашкину «самодеятельность», было предельно ясно.
Лень всё-таки пересилила, и Сашка боком-боком залез подальше в росшие прямо за палатками кусты и тут наконец-то смог вздохнуть с облегчением. Одновременно всякие приятные мысли, связанные с предстоящим воскресным отдыхом, закрутились в голове, и Сашка, малость проснувшийся от утренней свежести, задумался, прикидывая, как ему лучше провести этот день.
Неожиданно первозданную тишину леса нарушил странный гул. Поначалу он казался каким-то непонятным, но по мере того, как звук усиливался, Сашка точно определил, что это такое, и закрутил головой, стараясь определить, что за самолёты гудят в такую рань.
Вскоре он углядел ползущие по небу тёмные чёрточки и удивился их количеству. Сашке уже случалось видеть немецкие «юнкерсы», частенько залетавшие через границу, и он безошибочно определил, что это именно они, но сегодня их было уж слишком много.
Увидев, как одна из цепочек машин с чёрными крестами на крыльях вдруг сделала разворот и стала заходить сверху на лагерь, Сашка встрепенулся и, стряхивая на ходу остатки сна, начал продираться через кусты назад к палатке.
Но он не успел. Гул моторов стал нестерпимым, казалось, резко снизившиеся самолёты вот-вот начнут цеплять крыльями верхушки деревьев, потом что-то засвистело, и вдруг земля вздрогнула от громких разрывов.
Так и не добежав до палаток, Сашка инстинктивно грохнулся на землю, а когда, ничего не соображая, приподнялся и тряся головой посмотрел на лагерь, первое, что он увидел, была оторванная голова старшины, катившаяся по усыпанной песком линейке.
Сашка отчётливо разглядел, что веки у головы вроде бы дёргаются, и ему вдруг показалось, что он вот-вот услышит привычный окрик. Но никакого окрика не последовало. Наоборот, снова налетёл натужный моторный рёв, раздался тот же пронизывающий, прижимающий к земле свист, и новая серия бомб обрушилась на лагерь.
В страхе, не понимая, что происходит, Сашка вскочил и круглыми от ужаса глазами смотрел по сторонам. Вокруг всё грохотало, горело, в воздухе трепыхались обугленные обрывки палаточного брезента, а линейки теперь вообще не было видно из-за густых клубов дыма и пыли.
Животный страх охватил парня, и он, не слишком соображая, что делает, инстинктивно рванулся в лес и, стремясь только к одному – подальше сбежать от всего этого ужаса, забился глубоко в чащу, а там, прикрыв голову руками, свалился под замшелый комель.
Сашка всё ещё дрожал, не в силах прийти в себя от пережитого. Оторванная голова, валявшаяся на песке лагерной линейки, неотрывно стояла перед глазами, но это был совсем не тот случай, когда что-то случается с кем-то одним, а все остальные, находясь в безопасности, глазеют, сгорая от любопытства.
Из состояния нервного шока бойца вывел бесцеремонный тычок сапога в задницу.
