Король гор. Человек со сломанным ухом - Абу Эдмон

Молодой человек мгновенно вскочил на ноги, отряхнул землю с колен и рукавов сюртука, подошел к окну и мягко, но решительно, сказал:

— Господин полковник, я искренне сожалею, что позволил вас оживить, но совершенную мной глупость еще можно исправить. До скорой встречи. Что касается вас, мадемуазель, то я вас люблю!

Полковник пожал плечами и встал на колени перед юной девой, использовав подушку, которая еще хранила отпечатки колен Леона. Привлеченная шумом мадемуазель Самбукко, словно смерч, влетела в гостиную и невольно прослушала речь следующего содержания:

— Кумир моего сердца! Фугас вернулся к тебе, как орел в свое гнездо. Я объехал весь мир в поисках утраченного чина, золота и своих детей, всего того, что я намеревался сложить к твоим ногам. Судьба была мне покорна, ведь она знает, в каких университетах я постигал науку укрощения злого рока. Через Париж и Германию я пронесся, словно метеор, летящий за своей звездой. Я общался на равных с сильными мира сего, и голос моей трубы, возвестивший правду этому миру, звучал у стен королевских замков. Я держал за горло того, кто своим мерзким видом олицетворяет тупость и жадность, и вырвал у него сокровище (по крайней мере, его часть), которое он, пользуясь доверчивостью благородного человека, пытался утаить. И лишь в одном мне было отказано: перед моим орлиным взором так и не предстал мой сын, которого я мечтал увидеть. А еще я не отыскал объект моей первой любви. Ну и Бог с ними! Я буду счастливейшим из людей, если все это мне заменишь ты. Так чего же мы ждем? Разве не слышишь ты призыв голоса счастья? Мы вместе отправимся в чертог, где властвует закон, а затем преклоним колена перед алтарем, где добрый пастырь освятит наше гнездо, и мы вместе пойдем по жизни, и каждый станет опорой другому, и буду я, как дуб, на который ты обопрешься в минуту слабости, а ты станешь подобна изящному плющу, обвивающему могучий дуб.

Клементина несколько минут молчала, словно околдованная звонким полковничьим красноречием, а когда очнулась, с удивительным смирением сказала:

— Господин Фугас, я всегда была покорна вам и обещаю быть послушной всю жизнь. Я откажусь от Леона, если вы не желаете, чтобы я вышла за него замуж, и все же знайте, что я его люблю, и каждое упоминание о нем волнует мое сердце куда сильнее, чем все красивые слова, что вы тут наговорили.

— Прекрасно! Очень хорошо! — воскликнула тетя. — Я тоже скажу все, что думаю, хоть вы и не поинтересовались моим мнением. Моя племянница — это не та женщина, которая вам нужна. Будь вы даже богаче самого Ротшильда и более знамениты, чем герцог Малаховский1, я не соглашусь выдать за вас Клементину!

— Но почему, о, целомудренная Минерва2?

— Потому что ваша любовь продлится не больше двух недель, и при первых же выстрелах вы сбежите на войну! Вы бросите ее, сударь, как бросили несчастную Клементину, о бедах которой мы хорошо осведомлены!

— Черт побери, тетя, не стоит ее оплакивать! Через три месяца после битвы под Лейпцигом она вышла замуж в Нанси за человека по фамилии Ланжевен.

— Что вы такое говорите?

— Я говорю, что она вышла замуж за военного интенданта по фамилии Ланжевен.

— В Нанси?

— Именно что в Нанси.

— Это странно!

— Это недостойно!

— Но как звали эту женщину?.. Эту девушку?..

— Я уже сто раз говорил: Клементина!

— Какая Клементина?

— Клементина Пишон.

— О, Господи! Мои ключи! Где мои ключи? Я была уверена, что они у меня в кармане! Клементина Пишон! Господин Ланжевен! Это невозможно! Я сойду с ума! Да очнись ты, дитя мое! Речь идет о счастье всей твоей жизни! Куда ты дела мои ключи? А, вот они!

Титул Жан-Жака Пелисье, маршала Франции, главнокомандующего французскими войсками в Крыму в 1855 году, руководившего штурмом Малахова кургана.

Древнеримская богиня мудрости и войны.

Фугас наклонился к уху Клементины и спросил:

— Часто с ней такое случается? Похоже, у нее плохо с головой.

Но мадемуазель Виржиния Самбукко уже успела открыть маленький секретер из розового дерева, и ее наметанный глаз сразу углядел в пачке бумаг пожелтевший от времени листок.

— Это мне и нужно! — радостно воскликнула она. — Мария-Клементина Пишон, законная дочь Огюста Пи-шона, владельца гостиницы, улица Мерлет в городе Нанси, вышедшая замуж 10 июня 1814 года за Жозефа Ланжевена, помощника военного интенданта. Это ведь она, сударь? Попробуйте сказать, что это не она!

— Она самая! Но как к вам попали мои семейные документы?

— Бедная Клементина! И вы еще смеете обвинять ее в измене! Вы так и не поняли, что вас считали погибшим, что она, не будучи замужем, считала себя вдовой, что...

— Ладно, ладно! Я ее прощаю. Где она? Я хочу ее видеть, обнять ее, сказать...

— Она умерла, сударь. Умерла через три года после свадьбы.

— Эх, черт!

— Успев родить девочку...

— У меня есть дочь? Лучше бы, конечно, мальчик, ну да ладно! Где она? Я хочу ее видеть, обнять ее, сказать...

— Увы, ее нет в живых! Я покажу вам ее могилу.

— Но откуда, черт побери, вы ее знаете?

— Потому что она вышла замуж за моего брата.

— Без моего согласия? Ну и Бог с ним! А у нее были дети?

— Один ребенок.

— Сын! У меня есть внук!

- Дочь.

— Но как к вам попали мои семейные документы?

— Бог с ним! У меня есть внучка! Лучше бы, конечно, мальчик, но где она? Я хочу ее видеть, обнять ее, сказать...

— Обнимите ее, сударь! Ее зовут Клементина, как и ее бабушку. Вот она!

— Это она? Так вот в чем секрет такого сходства! Но, значит, я не могу на ней жениться! Ну и Бог с ним! Клементина, приди в мои объятия! Поцелуй своего дедушку!

Бедное дитя ничего не поняло из этого отрывочного разговора, в котором факты, словно черепица, сыпались на голову полковника. Ей всегда говорили, что господин Ланжевен был ее дедушкой со стороны матери, а теперь оказалось, что ее мать была дочерью Фугаса. Зато она сразу поняла, что не может выйти замуж за полковника, и скоро они с Леоном поженятся. Поэтому она радостно и с чувством благодарности бросилась в объятия молодого старика.

— Ах, сударь, — сказала она, — я всегда вас любила и уважала, как своего предка!

— А я, мое бедное дитя, вел себя, как старый дурак. Все мужчины животные, а женщины — ангелы. Ты с проницательностью, свойственной твоему полу, догадалась, что я достоин уважения, а я, старый дурак, вообще ни о чем не догадывался. Черт побери, хорош бы я был, если бы не твоя почтенная тетя!

— Нет, — сказала тетя. — Вы бы и так все узнали, ознакомившись с нашими семейными документами.

— Думаете, я полез бы их смотреть? Угораздило же меня искать наследников в департаменте Мерт в то время, как моя семья ждала меня в Фонтенбло! Вот дурак! Да и Бог с ним! Клементина, ты будешь богата, ты выйдешь замуж за того, кого любишь! Где этот славный малый? Я хочу его видеть, обнять его, сказать...

— Увы, сударь, вы выбросили его в окно.

— Кто, я?.. А ведь верно. Я и забыл совсем. К счастью, он ничего не повредил. Побегу исправлять все, что успел натворить. Вы поженитесь, когда захотите. Отпразднуем сразу две свадьбы... Ой, что я говорю!.. Я-то ведь не женюсь! До скорой встречи, моя дорогая внучка. Мадемуазель Самбукко, вы славная тетя, обнимите меня!

Он помчался в дом семейства Рено, и увидевшая его Готон встала в двери, не давая ему пройти.

— И не стыдно вам? — сказала она. — Как вы себя ведете по отношению к тем, кто вернул вас к жизни? Ах, если бы можно было все вернуть назад, мы не стали бы ради вас переворачивать вверх дном весь наш дом! И что теперь? Мадам плачет, хозяин рвет на себе волосы, а господин Леон отправил к вам двух офицеров. Что вы успели натворить этим утром?

Фугас развернул ее на месте, как волчок, и оказался лицом к лицу с инженером. Леон услышал, что внизу кто-то ругается, а увидев горящие глаза возбужденного полковника, он сходу, не дожидаясь удара со стороны противника, сам напал на Фугаса. Схватка произошла на аллее сада и сопровождалась воплями Готон, господина Рено и звавшей на помощь хозяйки дома. Леон отбивался и время от времени наносил противнику удары по корпусу. Тем не менее, он был повержен. Полковник, как говорят в Тулузе, славно его отделал. Он уложил Леона на землю, а затем поднял, расцеловал в обе щеки и сказал: