Мишель Зевако - Трибуле
Как мы уже сказали, эта женщина сидела напротив Франциска, а не рядом с ним.
Король поднялся, приветствовал эту женщину с той изысканной обходительностью, которая никогда не покидала его в присутствии женщин, и, взяв даму в маске за маленькую ручку, жарко поцеловал ее нежное запястье. Потом он уселся, взял принесенный женщиной кувшин белого вина и самолично налил вино в кубки.
– Такие восхитительные ручки не созданы для прислуживания, – сказал он.
– Ах, месье! Вы говорите со мной, как с герцогиней, а я простая мещанка…
– Мещанка! – воскликнул король.
– Да, и это слишком сильно сказано! Не так ли?.. Я бы назвала себя несчастной шлюхой…
– Нет, нет, нет, милое дитя! Вас нельзя так назвать. Вши манеры, ваша непринужденная речь, такой нежный звук вашего голоса, несмотря на то что вы пытаетесь его изменить, подобно тому, как вы скрыли под маской ваше лицо, – всё это говорит о том, что вы добились положения в обществе.
– Может быть, – серьезно сказала женщина.
– В таком случае не согласитесь ли вы снять маску? Разве вы хотите лишить меня наслаждения любоваться вашей красотой?
– Месье, я хочу остаться в маске.
– Навсегда?
– Что вы! Это было бы слишком жестоко! – рассмеялась женщина.
– Да! Жестоко для тех, кого вы лишаете столь восхитительного зрелища.
– Я и в самом деле красива, – спокойно сказала странная распутница, – но успокойтесь, месье, мой зарок перестанет действовать через несколько часов.
– Через несколько часов!.. Эх, если бы я, мадам, был королем, то отдал бы все свои богатства, и даже корону, только бы мне дали возможность развязать узлы и снять вашу маску!
Распутница разразилась смехом.
– Вы смеетесь, злючка? – спросил король.
– Смеюсь, потому что мне часто говорили подобные вещи! Просто удивительно, месье, как однообразны мужчины. Чтобы соблазнить нас, они употребляют одни и те же выражения… или очень похожие.
– Но вы, мадам, среди тех, кто делает подобные заявления, никого не любили?
– Любила одного, – посерьезнев, призналась распутница, – одного-единственного.
– Черт возьми! Почему не я был им?
Развратница странно улыбнулась.
– А как звали этого счастливого мужчину? – спросил Франциск.
– Вам так важно это знать? – кокетливо ответила она.
– Да, важно! Имя соперника всегда важно сердцу, завоеванному любимой женщиной!
– Хорошо, мой кавалер. Я никогда не знала его родового имени. Знаю только его личное имя… Его звали Франсуа.
– Франсуа!.. Но меня тоже зовут Франсуа!
– Как и моего любовника! Как и короля Франции!
– Да, мое прекрасное дитя… Как короля… И я уверен, что король захотел бы и дальше пользоваться подобным совпадением… если бы, конечно, имел время вас встретить. Но вернемся к этому человеку… к этому Франсуа. Вы его больше не любите?
– Он мертв! – сказала распутница таким тоном, что король вздрогнул.
И добавила:
– Я его убила.
Король опять вздрогнул. А тем временем женщина залпом опустошила кубок с вином, и Франциск I был удивлен блеском в глазах развратницы, вспыхнувшим в глубине прорезей в черной бархатной маске. Но страшное признание не приглушило королевскую страсть. Наоборот, возбудило его желание. Эта женщина – убийца!.. Значит, она окажется партнершей, страстной до безумия в постели!
– Вы убили, – сказал он, выпуская руку женщины в маске, – и так просто говорите об этом… Знаете ли вы, что это очень неосторожно?
– Как это, месье?
– Ну, если бы, например, случайно … месье бедный дворянин… оказался…
– Ну? – спросила она жадно.
– Ну, например, был бы я главным прево…
Она расхохоталась.
– Так что бы вы сделали?
– Мне кажется, что мой долг состоял бы в том, чтобы арестовать вас во время свидания. Было бы начато судебное расследование, и через пару недель ваше очаровательное, ваше прекрасное тело, которое в эту минуту так восхищает меня, болталось бы на верёвке в Монфоконе.
Теперь настал черед распутницы задрожать.
– Монфокон! – глухо промолвила она.
Но она быстро овладела собой и добавила:
– В таком случае, месье, вы оказались бы таким же подлецом, как и тот Франсуа, о котором я вам говорила…
– Заметьте, мое милое дитя, что я сказал: «Если бы я был главным прево…». К счастью, я таковым не являюсь, я даже не его приближенный, и секрет, который вы мне доверили, столь же прочно заперт в моем сознании, как и в вашем сердце. Впрочем, даже если бы я и был на самом деле главным прево, то скорее предпочел бы изменить своему долгу.
– А! – с мрачной иронией сказала она. – Сразу видно, что вы галантный мужчина.
– И вы сказали, – продолжил король, – что ваш любовник был подл?
– Разве я так сказала?
– Мне показалось.
– Если я так сказала, значит, так и есть… хотя это слово слишком слабо выражает мои чувства.
– О!.. И что же вам сделал этот бедняга? – усмехнувшись, спросил Франциск I. – Скорее всего, изменил?
– Хотите знать, что он мне сделал? Хорошо… Я расскажу вам… Раз уж я разоткровенничалась, надо продолжать до конца. И потом… вы мне… нравитесь… – томно закончила она.
– Черт возьми! Если бы это было так!
И Франциск I, опьяненный страстью, привлек к себе распутницу, которая на этот раз сопротивлялась очень слабо. Через какое-то мгновение она уже сидела на его коленях, ее руки сплелись вокруг шеи короля… Их губы слились в страстном поцелуе.
– Значит, ты меня хоть немножко любишь? – взволнованно спросил король.
– Я же сказала… Вы мне нравитесь… Вот и всё.
– Иди! Иди ко мне!
– Нет!
– Но я же люблю тебя! Я хочу тебя!.. Иди.
– Сейчас! Значит, вы не хотите выслушать мою историю?
– Ах, да! Твою историю… Да какая мне разница! Принцесса или шлюшка… Я люблю тебя такой, какая ты есть… Иди!
– Оставьте меня! – защищалась она, но так неловко, что ее легкое платье разодралось сверху донизу, и ее тело соблазнительно открылось манящей мраморной наготой.
Обезумев от страсти, король исступленно схватил ее, поднял своими большими ручищами, рысью пересек комнату, распахнул толчком ноги дверь, которая вела в спальню…
Пролетело два часа.
Ла Шатеньере и д’Эссе вернулись в зал в сопровождении Мезанж и Фовет. Заметив, что король исчез вместе с распутницей в маске, они понимающе улыбнулись.
– Бог мой! – усмехнулся Ла Шатеньере. – Жертвоприношение свершилось.
– Лишь бы при этом жертвоприношении не получился какой-нибудь будущий барон, имеющий право сидеть на верхней ступеньке трона, – добавил д’Эссе.
– Ба! Наш друг здесь не считается… Еще одним больше!
В этот момент раздался крик, напоминавший вопль испуганного человека.
