Гарри Тертлдав - Верни мне мои легионы!
«Я сделал это!» — ликующе думал Арминий.
— Я сделал это! — вскричал он, потрясая в воздухе мечом.
Умирающий легионер застонал. Несколько германцев обернулись на крик.
— Что ты сделал? — спросил один из них — воин в поношенном плаще, застегнутом на плече позеленевшей бронзовой фибулой.
Воин был никем и, скорее всего, знать не знал, как выглядит Арминий.
— Это я заманил сюда римлян, — заявил Арминий. — Я обрек их на погибель.
— И кем ты себя вообразил? Невесть какой важной шишкой?
Германец окинул взглядом молодого вождя — его плащ из тонкой шерсти с меховой оторочкой, скрепленный золотой застежкой, и, главное, меч. Мечи имелись только у богатых людей, оружием обычному воину служило копье.
— Впрочем, может, ты и есть важная шишка, — проворчал германец.
— Я — Арминий.
Вождю хотелось, чтобы все знали, кто он такой. Его сородичи, как и римляне, считали признание и славу наивысшими наградами выдающегося человека. Какой же ты выдающийся, если тебя не узнают, не превозносят?
Однако имя Арминия не произвело на незнакомого германца того впечатления, на которое рассчитывал вождь.
— Может, ты и впрямь Арминий, — усмехнулся воин, — да только совсем недавно двое других людей назывались тем же самым именем.
— Покажи мне их, и я их убью! — прорычал Арминий.
Он пришел в бешенство при мысли о том, что кто-то может похитить его славу. Никто не вправе присваивать его громкое имя, присасываясь к нему, как болотная пиявка.
— Сейчас я их не вижу, — ответил воин.
Возможно, так и было. А возможно, он просто не хотел драки между соплеменниками — и поступал мудро. Арминий понял это еще до того, как воин спросил:
— Да и вообще, не лучше ли нам убивать не друг друга, а ненавистных богам римлян?
— Да, ты прав, — согласился Арминий. — Так будет умнее. Давай займемся этим.
— Милосердия! — воззвал на латыни раненный в ногу легионер, умоляюще протянув руки.
Большинство товарищей Арминия не знали языка раненого, но всем был понятен жест.
— Вот милосердие, которого ты заслуживаешь, — ответил тоже на латыни Арминий и вонзил ему в горло меч.
Римлянин захрипел, закашлял, повалился наземь и затих.
Арминий знал, что и впрямь поступил милосердно. Другие германцы уже тащили в тыл закованных в цепи пленников. Всех римлян по окончании битвы принесут в жертву богам, опробовав на пленных много интересных, необычных способов прикончить человека. И Арминий не сомневался: пойманных легионеров ждет куда более тяжкая участь, чем смерть от перерезанного горла.
Здесь и там самые упорные римляне продолжали сражаться — по одному и маленькими группами. Может, некоторые из них знали, какая участь ждет пленников, и делали все, чтобы погибнуть в бою, с оружием в руках. А может, как многие храбрые воины, были слишком упрямы, чтобы сдаться. Арминий восхищался их смелостью, хотя от нее не было никакого толку. Легионеры не имели возможности сформировать строй — голова колонны была уже рассеяна, и римляне перемешались с врагами. Но если кому-то охота погибнуть, сражаясь, это их право.
Другие римляне хотели жить. Хлюпая ногами по грязи, они устремились в болото справа от дороги. Некоторые увязли, и германцы со смехом забрасывали их копьями и камнями; многие бились об заклад, кто перебьет больше римлян или поразит того или иного врага с первого броска.
Некоторым легионерам удалось добраться по трясине туда, куда уже не долетали копья, и даже выбраться на твердую почву, хотя, разумеется, на них тоже велась охота. Спастись удастся лишь очень немногим.
Находились и такие, которые сбились в кучки на островках и, по большей части под началом младших командиров, пытались дать отпор германцам. Разумеется, этих легионеров ждала неминуемая смерть, но попытка перебить их прямо сейчас обошлась бы слишком дорого, да и нужды в подобной спешке не было.
Сперва следовало заняться самым важным.
Хвост римской колонны еще не был атакован, и Арминий громовым голосом отдал приказ, направляя своих людей туда.
— Там у римлян обоз! — крикнул он, чтобы воодушевить германцев.
Этот возглас подействовал лучше любых призывов. Чего-чего, а возможности разграбить обоз целых трех римских легионов германцы бы не упустили.
— Ты сражаешься бесчестно, — простонал раненый легионер, мимо которого пробегал Арминий.
Германский вождь чуть было не остановился, чтобы поклониться. Он не мог вообразить более справедливой похвалы, даже если римлянин имел в виду совсем другое.
Потом в голову Арминия пришла еще одна мысль.
— Вара надо взять живым! — проревел он. — Мы принесем его в жертву богам! Боги сегодня так покровительствовали нам, что заслуживают настоящего пиршества. А какое блюдо может показаться им более лакомым, чем толстый римлянин, который самоуверенно называл себя наместником Рима в Германии?
Восторженный рев и восклицания воинов возбуждали Арминия сильнее, чем любовные охи и стоны женщины.
Германцы заслужили поживу за свои сегодняшние деяния. И не диво: насладиться телом женщины дано многим, а многим ли довелось одержать хоть одну такую победу? Его, Арминия, будут помнить до тех пор, пока будет жить германский народ. Разве может доблестный муж желать большего бессмертия?
— Вперед! — воззвал Арминий. — Мы не просто их разгромим. Мы их уничтожим! Отныне и до скончания времен римляне не осмелятся перейти на нашу сторону Рейна! Но мы не дадим им отсидеться и на том берегу — мы перейдем реку и вторгнемся в их земли!
Германцы снова поддержали его дружным, оглушительным ревом.
XVIII
Люций Эггий пробирался через топь. На его правом бедре кровоточила ужасная рана; кровь насквозь пропитала наспех намотанную тряпку и текла по ноге. Рана страшно болела, болели и несколько порезов поменьше.
Человеку нечасто дано бывает узнать день своей смерти. Зато Эггий, хотя и был еще жив, точно знал этот день.
Он умрет сегодня.
И очень скоро.
Он был еще не мертв только потому, что никто из германцев пока не погнался за ним, чтобы прикончить. Сперва Эггию просто повезло — хотя он уже сомневался, что это и впрямь было везением. После того как многие его товарищи полегли под первым же шквалом копий, Эггий не только уцелел, но и вступил в схватку с врагами, попытавшись дать им отпор. Он метнул свои копья в варваров и обагрил гладиус неприятельской кровью — теперь ее уже смыло дождем. Варварам пришлось заплатить за его раны.
Но толку от попыток защищаться не было — как для Эггия, так и для его товарищей.
