Юзеф Крашевский - Графиня Козель
Заклика делал вид, что его интересуют развалины древнего готического замка, а сам старался все получше разглядеть. И в голове у него созрел план: ночью, переодетая в мужское платье, графиня спустится с лестницы и прокрадется во внутренний двор, который не охраняется, оттуда – к дверце, ведущей в подземелье. Раздобыть лошадей в городке ничего не стоило, а имперская граница была под боком. Вот какие мысли бродили в голове у Заклики; между тем Веелен истолковал его молчание по-своему и с юношеской беспечностью заметил:
– Конечно, при взгляде на эти неприступные каменные громады становится жутко, а в подземелье так и вовсе мурашки пробегают по коже не столько от холода, сколько от мысли, что люди строили это, чтобы обречь на муки себе подобных; как кроты, рыли они эту гору, чтобы скрыть свои злодеяния или предательство. Но поверьте, капитан, несмотря на стены, башни и ворота, выбраться отсюда легче, чем кажется.
Заклика в ответ промолчал.
Несколько дней спустя Раймунд ухитрился повидаться наедине с графиней, не возбуждая подозрений, что было сейчас для него особенно важно. Анна, не говоря ни слова, протянула ему руку для поцелуя.
– Долго заставил ты себя ждать, – немного погодя промолвила она недовольно.
– Возможности не было, – ответил Заклика, – тот, кто идет на риск, должен соблюдать осторожность. Мне жизнь не дорога, но, соверши я малейшую оплошность, и вы лишитесь последнего защитника.
– Ты прав, – подумав, согласилась Анна, – тебя, верного своего слугу, я приберегу напоследок. А пока воспользуюсь племянником коменданта.
– Как? Почему? – недоумевал Раймунд.
– Такова моя воля, – заявила графиня. – Веелен без памяти влюблен в меня, и замок знает лучше тебя, он здесь как дома. Ни во что не вмешивайся, предоставь ему свободу действий, помогать незаметно можешь, но оставайся в тени, закрой на все глаза. Я попытаюсь бежать с ним.
– Но это легкомысленный, сумасбродный юноша.
– На сумасбродные поступки только сумасброды и способны.
– А если не повезет? – хмуро спросил Заклика.
– Ну что ж? – холодно отозвалась графиня. – Хуже, чем есть, быть не может. Вот только молодого человека жаль. Да, ты прав, ты должен остаться про запас.
– Юноша, – после некоторого раздумья заметил Раймунд, опасливо поглядывая на приоткрытую дверь, – едва ли на такой шаг отважится, у него этого и в мыслях, наверно, нет.
– Предоставь это мне, – перебила его графиня, – я сама все устрою; хорошо, что ты здесь, но последнего талера я на карту не поставлю.
Шум на лестнице помешал им продолжить разговор, капитан громко сказал что-то не относящееся к делу и спустился вниз.
Раймунд огорчился, что Козель отвергает его помощь, но, привычный к послушанию, он и на этот раз, поворчав немного, подчинился ее воле.
Веелен с первых же дней доверил Раймунду свою тайну; он признался, что безумно влюблен в графиню и не пожалеет жизни, чтобы освободить ее.
– Ведь вы меня не выдадите, – воскликнул Веелен, кидаясь Раймунду на шею.
– Я-то вас не выдам, не беспокойтесь, – прошептал Заклика, – но смотрите, как бы вас ваша неосторожность не выдала.
Вскоре Заклика заметил, что Веелен под разными предлогами норовит проникнуть в садик или в башню. Вид у него был такой, словно он мечется в горячке. И Заклике пришлось проводить вместо него время с комендантом: играть в шашки, выслушивать мало интересующие его истории из жизни родовитых саксонских семей. Генрих как угорелый носился по замку и по двору. Похоже было, что побег близок к осуществлению.
Заклике, как непосвященному, не следовало вмешиваться, но, столкнувшись как-то с Генрихом с глазу на глаз во дворе, он шепнул:
– Капитан, я не знаю и не хочу знать, что вы задумали, но боюсь, как бы другие тоже не обратили внимание на явные и странные приготовления к чему-то.
Веелен, оторопев, взял Заклику под руку и потащил в темный угол двора.
– Как? Вы что-нибудь заметили? Догадались? Говорите прямо!
– Ни о чем я не догадался, но вижу, что вы хотите выкинуть сальто-мортале.
– Не понимаю, – прервал его Генрих, – что необычного или странного находите вы в моем поведении? Я просто безумно влюблен и больше ни о чем не в состоянии думать.
– Смотрите, не теряйте окончательно голову, не то найдутся охотники вмешаться ь это дело. То, что вижу я, могут заметить и другие.
Веелен растерялся, он, видно, не владел собой. Чувствовалось, что своевольная графиня торопила его с побегом. Заклика в тот же день пробрался к Анне. Она в волнении расхаживала по комнате и одета была не так, как обычно.
– Заклика, не вмешивайся ни во что, будь глух и нем. Играй подольше с комендантом в шашки. А если поднимут тревогу, постарайся задержать погоню.
– В случае удачи, что прикажете мне делать?
– Немедля явиться, куда я велю.
С нехорошим предчувствием покинул Заклика башню и долго не мог прийти в себя. Попавшийся навстречу Веелен был озабочен, взволнован, ежеминутно поглядывал на солнце, словно сердился, что оно так долго не заходит.
Ничего не подозревавший старый комендант пригласил Раймунда выпить с ним пивка и сыграть в шашки; обычно игра затягивалась до полуночи. Вахмистр, запиравший ворота и приносивший ключи, заставал их поглощенными этой, как будто не сложной, но очень захватывающей игрой.
Был теплый погожий вечер, и после захода солнца, как это бывает в летнюю пору, стало быстро темнеть. Заклика прислушивался к малейшему шороху, доносившемуся из замка, и играл рассеянно; комендант, все время выигрывавший, подтрунивал над ним.
– Что это с вами, капитан? – спросил он.
– Голова болит.
Сыграв две-три партии, они стали беседовать. Веелен набил трубку; мрак сгущался, зажгли свечи. А Генриха, который обычно приходил в эту пору, все не было.
– Наверно, в город удрал, – сказал комендант, – скучает здесь. По мне, уж лучше это, чем выстаивание под стеной, чтобы взглянуть на гордячку, возомнившую себя королевой, – и, понизив голос, прибавил; – Ведь она мало кого кивком головы удостаивает.
Заклика поспешил переменить разговор.
В замке было тихо, приближалось время, когда вахмистр приносил обычно ключи; наконец в дверь постучали. Старый, похожий на разбойника солдат-наемник, побывавший ранее на немецкой, фландрской и голландской службах, показался на пороге бледный, с перекошенным лицом и трясущимися губами. Взглянув на него, Заклика испугался, до того он был страшен.
Комендант недолюбливал его, но расстаться не хотел: Вурм, так звали солдата, умел держать людей в повиновении.
– Господин комендант, – проговорил Вурм, – разрешите доложить о важном происшествии…
