Вассал и господин - Борис Вячеславович Конофальский
— А где все мушкеты? — спросил Волков.
— Так здесь, у тебя. В чулане, я туда их складывал.
Сыч, кучер Игнатий, Максимилиан и кузнец Рудермаер стали ходить в чулан, выносить оттуда мушкеты, класть их на стол. А также тащили оттуда аркебузы и арбалеты, про которые Волков уже и позабыл.
— Вы что, сделали другой приклад? — заметил кавалер, беря один из мушкетов в руки.
— Да, Роха сказал, что так ему удобнее целиться, — отвечал кузнец. — Я делал, как он просил.
— Да, так и вправду легче целиться.
Волков смотрел новый мушкет. Сделан он был хорошо, был крепок, железо плотно прилегало к дереву. Само железо было хорошо ковано и ствол у него был ровно просверлен. А под запальным отверстием приделана была удобная полка под затравочный порох. К мушкету шел еще и крепкий шомпол.
— Ну? — не мог уже ждать похвалы Роха. — Как тебе?
Волков приставил приклад к плечу:
— Удобно, но надо бы проверить.
— Хилли и Вилли и их сброд, все до единого проверили, мы весь порох, что у тебя был в чулане, на проверки извели, — спешил сообщить Скарафаджо. — У мальчишек теперь своя банда, всем им нравятся наши мушкеты, иногда собиралось пострелять из них по двадцать человек.
— И что, хорошая у них банда? — интересовался Волков.
— Сопляки, бродяги — сброд, — отвечал Роха. — Хилли и Вилли среди них кажутся матерыми.
Он поглаживал один из мушкетов, кузнец Рудермаер и его женщина сидели молча.
Волков знал, чего они ждут:
— Что ж, кузнец, — начал он, — значит, ты хочешь за свою работу три талера с мушкета?
— Именно так, господин, я работал от рассвета и до заката, — господин Роха подтвердит.
Волков еще раз взял оружие в руки. Да, оно было сделано на совесть. Он согласно покачал головой, положил мушкет и выложил на стол рядом с кузнецом четыре золотых.
Это было меньше, чем просил Рудермаер на шесть талеров. Но золото произвело на кузнеца, на его женщину да и на Роху такое впечатление, что они все не смели даже пошевелиться поначалу. Только смотрели на желтые кружочки. И уже потом кузнец, осмелев, стал брать гульдены в руки, стал давать их подержать своей бабе. Та чуть не целовала монеты, так рада была.
Роха тут подвинулся к Волкову, навалился на стол и заговорил заискивающе, дыша чесноком:
— Слушай, Фолькоф. Я тоже вложил в дело немало денег.
— Немало денег? — удивился тот. — И сколько же?
— Да какая разница? — морщился Скарафаджо. — Это же наше дело, не забывай, это я тебе его предложил.
— Да, я это помню, но мы еще не продали мушкеты. Ни одного не продали. А с кузнецом я расплатился, потому что он свою работу выполнил. А ты будешь ждать, когда у нас будет с них прибыль. И тогда только мы посчитаемся и поделим деньги.
Роха тяжко вздохнул, тут ему сказать было нечего, но он не унывал:
— Послушай, Фолькоф, тут дело такое… Надобно мне немного денег, — он посмотрел, как кузнец и его женщина все играются золотыми монетами. Как детей их лелеют. И продолжил: — Понимаешь, опять долги, опять кредиторы…
— Ты что, пропил все деньги? У тебя же целая куча серебра была, когда мы из Ференбурга вернулись.
— Понимаешь, брат-солдат, то да се… Как вода сквозь пальцы.
— Ты пропил все деньги, — сурово повторил Волков.
— Тебе легко говорить, — стал объяснять Роха, — а у меня уже четверо спиногрызов и жена злобная. С ними разве посидишь дома?! С ними с ума можно сойти!
— Ты болван, даже шляпу новую купить не смог!
— Ты говоришь как моя жена, — кривился Роха.
— Ты потратил кучу денег!
— Да, и прошу у тебя хотя бы двадцать монет в долг. Иначе меня хозяин выгонит из дома, я уже три месяца за него не платил.
— Максимилиан, — не отрывая глаз от Рохи, произнес Волков.
— Да, кавалер, — отозвался оруженосец.
— Поедешь к госпоже Рохе, к жене вот этого вот господина, спросишь сколько она задолжала хозяину, сколько булочнику и мяснику. Столько ей денег и дашь.
— Да, кавалер.
Роха, слыша это, опять кривился:
— Ну а мне? Хоть пять монет?
— На выпивку? — спросил Волков.
Роха не ответил. Тогда кавалер вытащил один талер и кинул его товарищу. Тот поймал монету и повертел ее в пальцах. Вид его был не очень радостен.
— Завтра меня будет ждать канцлер с утра. А после, как освобожусь, хочу посмотреть, как стреляют новые мушкеты, — сказал Волков, не заботясь настроением Рохи.
— Ладно, — кисло сказал Скарафаджо, все еще вертя в пальцах одинокую монету, — найду Хилли и Вилли. Они всегда рады пострелять.
Тут пришла Агнес, села по правую руку от господина и была приветлива со всеми. Особенно улыбалась Максимилиану. Но тот ей не улыбался и взглядов девушки избегал. Зельда с Утой стали подавать на стол. И утку жареную с вином, и зайца печеного в горшке, и говяжью печень с горохом, и жирные пироги с капустой и свиным салом, и сыры, и вина, и пиво, и хлеба. И все вкус имело отменный. Горбунья, что ни говори, готовила отлично. Так хорошо, что Волков, наевшись, позвал ее к себе и при всех хвалил ее. Зельда цвела от счастья, да и Агнес улыбалась.
А когда гости разошлись, Максимилиан, Сыч, Игнатий уши уже в людскую спать, а Зельда с Утой убирали со стола и мыли посуду, Волков спросил у Агнес, что скромно сидела рядом.
— Так значит, в деньгах ты теперь не нуждаешься?
— Нет, господин, уже не буду я денег просить. У меня теперь свое ремесло, — говорила девушка.
И смотрела на кавалера таким взором чистым, что и не подумал бы он о ней, что промышляет она чем-то недобрым.
— Варить зелья — ремесло дурное, — не очень-то уверенно говорил он.
— Не во зло его делаю, и не привораживает оно, только желание в мужьях пробуждает. Для жен, что мужей вниманием обделены, то в радость большую, — спокойно и убежденно говорила девушка.
Так убежденно, что Волков и сомневаться в ее словах не мог.
— Все одно, осторожна будь. Смотри, чтобы не донесли.
— О том не печальтесь, никто не донесет, — улыбалась Агнес и сама в том была уверена.
Она прекрасно знала, что никто на нее не донесет.
— И слава Богу, — сказал кавалер, успокоившись, и встал. — Спать пойду, завтра важный день.
Он поцеловал ее в лоб, она поцеловала ему руку. Он пошел к себе, а Агнес
