Карен Харпер - Мастерица Ее Величества

– Как ты думаешь, она боится, что девочка умрет, и хочет, чтобы я сделала еще одну статую? – спрашивала я Ника, когда он сопровождал меня – не через знакомый черный ход – к покоям королевы в Вестминстерском дворце. Как и моя дорогая Мод, я была беременна, на четвертом месяце, но я потуже запахнула плащ на своей слегка округлившейся фигуре. Если Ее Величество боится потерять еще одного ребенка, не стоит демонстрировать ей свое состояние.

Меня удивило, что у ее кровати сидел король, а больше никого не было. Он жестом показал, чтобы мы проходили, и поднялся. Мы поздоровались, кланяясь и делая реверанс.

– Миссис Саттон, – сказал король и кивнул в знак приветствия – удивительно скромный жест. – И Ник. Пойдем со мной, – обратился он к Нику, – потому что королева хочет поговорить с Верайной наедине об одной вещи, которую я полностью одобряю.

Или я должна буду наконец начать статую принца Артура, подумала я, или – упаси Господь – вырезать новую, ее болезненного младенца. А когда королева открыла глаза, я увидела, какая она бледная, и затаила дыхание.

– Верайна, еще никто не знает… но ты хорошо умеешь… хранить тайны.

Я едва могла расслышать ее слова, так слаб был произносивший их голос.

– Я больна, – продолжала она, – родильной горячкой. Я чувствую… мне сказали, я могу не поправиться.

– Но вы сильны сердцем, разумом и душой, Ваше Вели… – протестовала я, пока не увидела, что она качает головой и жестом просит наклониться над ней. Слегка опершись одной рукой на постель – простыня была влажной от пота, – я выполнила ее просьбу.

– Можно сказать, я дала тебе Николаса, – прошептала она, с трудом дыша. – А ты дала мне какой-то покой. Теперь – король согласился – ты должна будешь вырезать мою статую для похорон. Приходи каждый день, она должна быть готова скоро. И сделай меня – наконец – довольной.

Я открыла рот, чтобы возразить, затем снова закрыла. Я кивнула и продолжала кивать, пока не поняла этого, и тогда прекратила.

– А потом сделай статую моего Артура. Король – он их видел, он знает – теперь принимает их. Он заплатит тебе.

– Я сделаю это, Ваша Светлость, но бескорыстно, в знак любви.

Бледное подобие улыбки подняло уголки ее рта.

– Ах, да – любовь. Наши судьбы так различны… но мы так похожи, – сказала она и затем мгновенно уснула.

В тот момент, как я выпрямилась, король вернулся к ее постели.

– Я так и думал, что это утомит ее, но все, о чем она просит – все, что я мог сделать для нее, почти все, – я сделал. Ник, я освобождаю тебя на это время от других твоих обязанностей и прошу привозить твою жену в ее прежнее убежище, чтобы она вырезала новую восковую статую. Сделай ее прекрасной, Верайна.

– Она прекрасна, и всегда останется прекрасной, Ваше Величество, – пробормотала я, пока он провожал нас до двери.

– И вырежи ее быстро, – сказал он. – А сейчас я должен снова собрать ее врачей и придворных дам.

Я была ошеломлена, но полна решимости сделать так, чтобы моя дорогая подруга выглядела такой же красивой, как в тот день, когда сообщила мне, что снова беременна. И, когда Ник вел меня к выходу, я легонько погладила собственный живот.

Пока Генрих ходил вокруг, а королевские врачи занимались со мной, я то взлетала, то проваливалась, летела то вверх, то вниз. Пришел принц Генри, и я дала ему свое благословение. Его холодные губы скользнули по моей щеке, прежде чем он ушел. Генри теперь был нашей единственной надеждой на трон. Будь добрым и любящим королем, хотела я сказать ему, но не нашла сил, чтобы облечь мысль в слова. Мои милые, дорогие дочери приходили и уходили в слезах. Моя свекровь, которая теперь в действительности заправляла всем королевским курятником, пробормотала что-то вроде того, что я была хорошей женой ее сыну.

А затем, когда я закрыла глаза и снова поплыла, покрываясь потом, горя в лихорадке, архиепископ Кентерберийский – как же его зовут? – совершил последние обряды. Затем я увидела всех их снова, тех, кого так долго искала.

Моя мать плакала, но говорила, что прощает меня. Мои братья, худенькие и бледные, парили над моей кроватью на крыльях, словно ангелы. Кто убил их? Я все еще не знала этого и больше не хотела узнать. Я просто хотела быть вместе с ними. Мой отец, король Эдуард, сильный и белокурый, поднял меня, поднял, чтобы посадить перед собой на коня и поехать по улицам Лондона. Да, мы собирались купить книгу, и я была так горда быть его дочерью, принцессой. А затем… затем человек по имени Генрих Тюдор, который был нашим врагом, взял меня в свою постель, а затем была корона…

Человек, которого я не знала, держал меня за руку и плакал. Я ощутила запах ладана, а может быть, это пахли пряности или розы, белые и алые розы. Яркий свет вспыхнул у меня в мозгу, прекрасная свеча с ангелом. Я двинулась к нему и затем полетела.

Ее Величество, Елизавета Йоркская, умерла в свой тридцать восьмой день рождения, и весь Лондон был в трауре. Ее новорожденная дочь, Кэтрин, пережила ее на несколько дней. Король, по словам Ника, был безутешен.

Меня вызвали в Вестминстерский дворец в воскресенье, двенадцатого февраля, чтобы присмотреть за бальзамированием тела Ее Величества – другое последнее желание королевы. Королевские доктора сделали эту работу, а я, в слезах, осторожно завернула ее в пропитанную воском ткань свечной мастерской Весткоттов. Вместе с ее придворными дамами мы стояли, наблюдая, как доктора уносят тело с кровати. После того как сменили постельное белье, на кровать положили гибкое тело с восковым лицом и руками, сделанными мною. Потом оно не будет помещено на крышку затянутого черным атласом гроба, а потом рядом с ее могилой в Вестминстерском аббатстве.

Увидев, что статую положили на кровать, расправили складки бархатного платья, поправили изысканно украшенный чепчик на парике из длинных светлых волос – король нашел художника, раскрасившего щеки, губы и глаза, – я пошла по узкому коридору попрощаться с вырезанными мною статуями. Казалось, я впервые появилась здесь только вчера. Ник должен был вскоре встретиться со мною, но я выбрала момент зайти сюда и коснуться каждого лица, как я видела, касалась Елизавета Добрая, выражая свою любовь к этим своим умершим детям. Затем я повернулась и, поскольку больше не пользовалась черным ходом, ведущим к этой комнате, пошла назад к опустевшей теперь спальне королевы.

Погрузившись в воспоминания, я вздрогнула, услышав рыдания. Должно быть, кто-то пришел скорбеть у статуи королевы, значит, нужно потихоньку уйти.