Зинаида Шишова - Приключения Каспера Берната в Польше и других странах
Вскоре с проезжей дороги Роберт свернул на проселок, потом на совсем глухую тропку. Вел Каспера он с осторожностью, часто оглядываясь, замедляя шаг, обходя рощи по едва заметным обледенелым тропинкам и занесенным снегом болотам, палкой нащупывая дорогу. Иногда же Роберт шагал через лес напрямик, оставляя в стороне большаки, проселки.
– Придется нам здесь поколесить, – объяснил он. – Орденские земли чередуются в этих местах с шляхетскими. Легко напороться на ландскнехтов. Они не станут долго раздумывать, свой ты или чужой, и…
Каспер хорошо понял его жест: накинут веревку на шею, и конец.
Только на третий день тяжелой и изнурительной дороги, когда путники по потрескивающему под ногами льду перешли небольшую речушку, Роберт, обернувшись к Касперу, сказал:
– Вот Вармия. А там, за лесом, Ольштын. – Он указал рукою на темнеющий за рекой лесок. – А это – Либенталь. Здесь проходили ландскнехты…
Каспер со вздохом поглядел на развалины деревни, Торчали обугленные бревна – все, что осталось от частоколов, а прямо над дорогой с высокого дуба свисала, покачиваясь на ветру, веревка с обрезанным концом.
Везде война была одна и та же – у мусульман и у христиан, у немцев, у казаков и поляков. Везде – разрушенные деревни, обугленные дома, мусор, да торчащие вверх, точно взывающие к небу, трубы обращенных в пепел домов, да тела повешенных, раскачивающиеся на деревьях. Все это было так знакомо Касперу, что не могло уже ни удивить его, ни напугать.
Разоренные деревни стали попадаться все чаще и чаще, но до сих пор путникам не довелось повстречаться с обитателями этих деревень.
На двенадцатый день пути Роберт завел Каспера в глубокий, поросший кустарником овраг. С трудом различил Каспер среди наметенных ветром сугробов землянки. Запахло дымом, хлебом… Здесь спасались бежавшие из деревень люди: они вырыли себе вдоль оврага норы и сюда же пригнали уцелевшую скотину.
Навстречу путникам вышли мужчина и женщина, видимо знакомые Роберта. Они тепло поздоровались с Ребертом и Каспером и повели в просторную землянку.
– Давно вы здесь? – спросил Роберт. – А ведь вас, Эузебиуш, я никак не ожидал встретить! А люди из Ростева где?
– Дальше двинулись! Они без жен, без детей, без скотины. К наместнику думают пробраться. А Снежа наша под самым Ольштыном. Спасибо пану наместнику – как пошли слухи о войне, он созвал всех нас и предупредил, что ожидается набег. Вот мы и порешили: мужики помоложе пойдут в крепость, оборонять город от кшижаков, а остальные – со скотиной в лес. Дай бог счастья и долгой жизни его преподобию отцу Миколаю Копернику. Приказал он нам выдать из замковых амбаров и муки, и круп, и пшеницы, и ржи, и ячменя, а еще сала и постного масла, чтобы не очень мы голодали, тут сидючи…
Каспер хотел было побольше расспросить хозяев о Копернике, но к нему подошел озабоченный Роберт.
– Пришла нам пора расставаться, если ты думаешь идти к Ольштыну, – сказал он. – Брат Генрих ушел к Мельзаку со своими людьми. А то, если хочешь, пойдем вместе к Мельзаку?
– Нет, я все-таки не оставляю мысли пробраться в Ольштын. Повидаешься с Генрихом – скажи ему, что я очень хочу с ним встретиться.
Вечером Роберт простился со всеми и двинулся к северу. Каспер стал спрашивать хозяев дорогу в Ольштын.
– Трудное, трудное это дело, – в одни голос отозвались муж и жена: – тут болота кругом, неровен час – увязнешь!
– Мне к отцу Копернику нужно, добрые люди, – сказал Каспер в отчаянии.
Это имя произвело магическое действие.
– Ну ладно уж, поведу тебя, – подумав, пообещал хозяин, с опаской оглянувшись на жену.
А Каспер и посмотреть на нее боялся: статочное ли дело – кто отпустит мужа по такому времени, да еще в такую дорогу!
Женщина, к изумлению Каспера, и не подумала отговаривать мужа.
– Надо, Эузебиуш, надо! – сказала она. – Только к самому замку тебе довести его не придется, на этой стороне кшижаков видимо-невидимо!
– До Фридрихсбаума разве? – рассуждал хозяин. – До Фридрихсбаума доведу, а уж в замок будешь пробираться как знаешь, – добавил он виновато. – Надо бы, конечно, отцу Миколаю услужить, да вот беда…
А Каспер на радостях готов был обнять и расцеловать и мужа, и жену, и их соседей, если бы они тут случились.
Шли они всю ночь. На рассвете до слуха Каспера донеслись глухие раскаты грома.
– Пушки! – сразу же определил он.
Да и Эузебиуш был неплохо с ними знаком.
– Видно, кшижаки на приступ пошли! – сумрачно проговорил он и, откинув меховой капюшон, истово перекрестился. – Помоги, милостивый боже, нашему наместнику! – произнес он молитву, точно приказание.
Дойдя до развалин деревушки, проводник Каспера остановился:
– Ну, прощай, брат! Вон, видишь, что-то чернеется? Это лагерь кшижаков. Лыню сейчас и не разглядишь – ее снегом занесло. А по ту сторону – замок. Прощай, и да будет с тобой милость господня!
Каспер остался один на окраине разоренной деревни, у обгорелой избы. Он вошел внутрь. У порога лежал убитый ландскнехт, протягивавший мертвые руки к валявшейся рядом аркебузе.
Оглянувшись по сторонам, Каспер поднял аркебузу. Потом, выйдя из избы, уселся на крыльце и не торопясь позавтракал хлебом с сыром, а еду запил водой из колодца с обгоревшим журавлем. Посидев немного на крыльце, он пошел по дороге, которая когда-то была деревенской улицей.
Там и сям валялись трупы орденских солдат, мужиков, а подле придорожного распятия лежала мертвая женщина, прижимая к груди мертвого ребенка. Каспер, покачав головой, попробовал было разнять ее руки, но это был напрасный труд.
Вернувшись в избу, он принялся стаскивать одежду с убитого ландскнехта. Труп окоченел, и сделать это было трудно, но в конце концов Касперу удалось снять с убитого широкий воротник, красную кожаную куртку с прорезями и широченные штаны. Шляпа солдата, украшенная беличьим хвостом, валялась на скамье. Каспер разделся и натянул на себя платье убитого. Оно пришлось ему почти впору.
«Так-то будет надежнее», – решил он про себя и зашагал туда, откуда доносились пушечные выстрелы.
С полчаса он шел, не встречая орденских разъездов. Но вот до слуха его донесся сначала отдаленный и невнятный, а затем все более явственный шум. Он различал уже мерный топот ног, бряцание оружия, громкую ругань. Пробираясь сквозь заснеженные кусты, Каспер очутился наконец на дороге.
Ветром донесло до него обрывки песни. На повороте показался отряд ландскнехтов.
Солдаты шагали под песню.Свинец в груди, свинец в груди,Настал мой смертный час,Меня на копьях понесут, —Обычай есть у нас, —
высоким, мальчишеским голосом выводил запевала.
