Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 14
Таким образом, Полярная звезда Певерилов продолжала блистать более или менее ярко во время всех превратностей гражданской войны, и мерцала, хотя и очень слабо, в последовавший затем период унижения сэр;; Джефри. Правда, баронет частенько говаривал, а порок и клялся, что до тех пор, покуда в его имении останется хоть одна хворостина, древний сторожевой огонь не буде. нуждаться в топливе. Все это было хорошо известно Джулиану, и потому, взглянув в сторону замка, он очень уди вился и встревожился, заметив, что огонь не горит. Он остановился, протер глаза, переменил положение и тщет постарался уверить себя, что стоит не на том месте, откуда видна путеводная звезда его дома, или что свет заслонило какое-нибудь вновь появившееся препятствие — дерево или возведенная недавно постройка. Однако, с минуту подумав, он убедился, что замок Мартиндейл расположен на слишком высоком и открытом месте, и потому ничего подобного произойти не могло. Тогда он, естественно, заключил, что либо отец его, сэр Джефри, скончался, либо в семье случилось какое-нибудь несчастье, которое помешало исполнить этот свято соблюдаемый обычай.
Терзаемый неизвестностью, Певерил дал шпоры своей измученной кляче и с опасностью для жизни поскакал по крутой каменистой тропе в деревню Мартиндейл-Моултрэсси, желая как можно скорее узнать причину этого зловещего затмения. Улица, по которой, спотыкаясь, плелась его усталая лошадь, была пустынна и безлюдна, нигде не было видно ни единого огонька, и только в зарешеченном окне маленькой таверны под вывескою «Герб Певерилов» горел яркий свет, и в доме раздавались веселые громкие голоса.
Кляча, руководствуясь инстинктом или опытом, который заставляет лошадей узнавать по виду трактир, остановилась у ворот этой таверны так внезапно и решительно, что всадник счел за лучшее спешиться, надеясь, что содержатель ее Годжер Рейн, старинный вассал их семейства, охотно даст ему свежую лошадь. Он надеялся также, что хозяин успокоит его, рассказав, что делается в замке. Велико же было изумление Джулиана, когда он услышал, как из заведения верного старого вассала донеслись звуки известной во времена республики песни, которую какой-то остряк-пуританин сочинил в осуждение кавалеров и их распутства, не пощадив при этом и его отца:
Так вы были уверены в собственной силе,Что в пирах и распутстве весь век проводили;Пробил час — богохульников мы победили!Кто скажет, что это не так?
Старый Джефри у них слыл находчивым малым —Мол, его не свалить ни вином, ни кинжалом;Но от Кромвеля с Фэрфаксом в страхе бежал он —Кто скажет, что это не так?
Джулиан понял, что в деревне и замке должен был произойти какой-то необыкновенный переворот, прежде чем эти непристойные оскорбления могли раздаться в той самой таверне, которая была украшена гербом его рода. Поэтому, не зная, стоит ли встречаться с этими пьяными недоброжелателями, и не имея возможности прекратить или наказать их дерзость, он подвел свою лошадь к задней Двери, вспомнив, что она ведет в комнату хозяина, и решил расспросить его, как обстоят дела в замке. Он несколько раз постучал в дверь и твердым, хотя и глухим голосом позвал Роджера Рейна. Наконец женский голос спросил: «Кто там?»
— Это я, миссис Рейп, я, Джулиан Певерил. Поскорее позовите ко мне мужа.
— Увы, и добрый вам день, мистер Джулиан, если это и вправду вы Надобно вам знать, что мой бедный хозяин ушел туда, откуда он уже больше ни к кому не придет, но, конечно, мы все пойдем к нему, как говорит наш управитель Мэтью.
— Как. Роджер умер? Очень жаль, — сказал Певерил.
— Умер, уже шесть месяцев, как умер, мистер Джулиан, и позвольте вам сказать, что это долгое время для несчастной вдовы, как говорит Мэт.
— Ладно, велите своему управителю отворить ворота. Мне нужна свежая лошадь, и я хочу узнать, что случилось в замке.
— В замке — увы! Мэтью! Эй, Мэт!
Управитель Мэт, видимо, был неподалеку, ибо он тотчас откликнулся, и Певерил, стоявший у самых дверей, услышал, как они шептались, и даже смог многое разобрать. Здесь следует заметить, что миссис Рейн привыкла склоняться перед властью старого Роджера, который отстаивал права мужа и хозяина дома подобно правам суверенного монарха, и, оставшись смазливою вдовушкой, до того тяготилась своею вновь обретенной независимостью, что во всех затруднительных случаях прибегала к советам управителя Мэтью; а так как Мэт ходил теперь не в стоптанных башмаках и в красном ночном колпаке, а в испанских сапогах и в бобровой шляпе с высокою тульей (по крайней мере по воскресеньям) и, сверх того, другие слуги стали величать его господином Мэтью, — односельчане предсказывали скорую перемену имени на вывеске или, быть может, даже и перемену самой вывески, ибо Мэтью был отчасти пуританином и уж никак не другом Певерила Пика.
— Дай же мне совет, если ты мужчина, Мэт, — сказала вдова Рейн. — Не сойти мне с этого места, если это не сам мистер Джулиан собственной персоной, и он требует лошадь и еще чего-то, словно все идет по-прежнему.
— Если вы хотите послушать моего совета, — отвечал управляющий, — велите ему убираться подобру-поздорову. Теперь не время совать нос в чужие дела.
— Хорошо сказано, — отвечала вдова Рейн, — но ведь мы же ели ихний хлеб, и, как говаривал мой бедный хозяин…
— Запомните: кто хочет слушаться покойников, пусть не ждет совета от живых. Поступайте как знаете, но если хотите послушаться меня, заприте дверь на задвижку и щеколду и скажите ему, чтоб он искал себе пристанища где-нибудь подальше, — вот вам мой совет.
— Негодяй! Мне от тебя ничего не надо, скажи только, здоровы ли сэр Джефри и его супруга, — перебил его Джулиан.
— Увы! Увы! — Эти слова, произнесенные жалобным голосом, были единственным ответом хозяйки, которая снова принялась шептаться со своим управителем, по на этот раз так тихо, что расслышать что-нибудь было невозможно.
Наконец Мэт заговорил громко и повелительно:
— Мы не отпираем дверей в такой поздний час, потому что этого не велел судья, и мы боимся лишиться патента, а что до замка, то дорога туда перед вами, и вы, верно, знаете ее не хуже нашего.
— А еще я знаю, что ты неблагодарная скотина, и при первом же случае я переломаю тебе все кости, — сказал Джулиан, снова садясь на свою усталую лошадь.
На эту угрозу Мэтью ничего не ответил, и скоро Певерил услышал, как он ушел, обменявшись несколькими сердитыми словами со своею хозяйкой.
Раздосадованный остановкой, а также не сулившими ничего доброго речами и поступками этих людей, Певерил безуспешно понукал лошадь, которая ни за что не трогалась с места, после чего опять слез с нее и уже собрался было идти дальше пешком, хотя его высокие кавалерийские сапоги вовсе не годились для ходьбы, как вдруг кто-то тихонько позвал его из окошка.
