Джайлс Кристиан - Кровавый глаз
Всего погибли двадцать два человека, посланных в бой олдерменом Эльдредом. В живых остались пятеро опытных воинов и три ополченца. Они стояли, оглушенные случившимся, не в силах поверить, что им каким-то образом удалось выкарабкаться из преисподней обратно в мир живых. Их глаза были пустыми, тела дрожали. Пожалуй, не меньше пятидесяти изрубленных валлийцев с вывалившимися внутренностями лежали на поле боя. Над ними уже кружились мухи, вонь стояла ужасная. К этим мертвым скоро должны были присоединиться их соплеменники, которые сейчас сражались у подножия холма с волчьей стаей.
— Так что, Ворон? — спросил Пенда, кивая в сторону побоища. — Мне придется тащить тебя туда за твои красивые волосы? — Он обернулся. — Идем, ребята! Неужели мы позволим язычникам закончить то, что начали сами?
Уэссексцы, оглушенные, насквозь пропитанные кровью, не говоря ни слова, схватили свое оружие, липкое от человеческих внутренностей, и побрели следом за дружинником.
Я с трудом поднялся на ноги, нагнулся и подобрал свой изрубленный щит.
— Пенда! — окликнул я, тыльной стороной дрожащей руки вытирая с лица кровь. — Подождите меня!
Глава восемнадцатая
Некоторым валлийцам повезло. Они укрылись за деревянными стенами Карн-Диффрина, бросив своих товарищей на растерзание волчьей стае и оставшимся в живых уэссексцам.
Бойня продолжалась недолго. Большинство из тех, кого я убил, умерли от удара в спину. На нас с крепостной стены пролился жидкий дождь стрел, однако выпущены они были в панике, да еще и неопытными стрелками, поэтому почти не причинили нам вреда. Сопротивление валлийцев было сломлено. Мы перебили почти всех, кто оставался за воротами крепости, и Сигурд зычно крикнул, приказывая отходить. Прикрываясь щитами, мы отступили от Карн-Диффрина на дальность выстрела из лука, норвежцы и англичане, язычники и христиане, бок о бок, боевые братья.
— Сиськи Фрейи, Ворон! — воскликнул Сигурд, повернулся спиной к валлийской крепости и заключил меня в крепкие медвежьи объятия.
У него за спиной я увидел Свейна Рыжего, Бьорна, Бьярни и остальных скандинавов. Лица, заляпанные чужой кровью, расплывались в улыбках.
— Мне следовало догадаться, что ты непременно затеешь где-нибудь войну! — Ярл махнул в сторону Карн-Диффрина. — Чем тебя так обидели эти дикари?
Бьярни шагнул вперед, похлопал меня по плечу, ноющему от боли, затем обернулся к брату и заявил:
— Кажется, никому не пришло в голову научить этого парня видеть разницу между богатой добычей и навозной кучей.
Норвежцы рассмеялись.
Бьорн снял шлем, залитый кровью, вытер его о пучок травы, ткнул пальцем в сторону возвышенности, расположенной к востоку от крепости, и сказал мне:
— Мы понаблюдали за вами, чтобы убедиться, на чью сторону встать.
— Всегда приятно посмотреть, как умирают англичане, — проворчал Брам.
Я тоже снял шлем, тряхнул волосами и вытер пот со лба.
— Господин Сигурд! — Во рту у меня пересохло, а язык распух. — Как?.. Где вы были?
Он подошел ко мне, прикоснулся к воронову крылу, все еще вплетенному в мои волосы, и улыбнулся. Я ответил ему тем же. Мой ярл пришел за мной!
— Господин, Глум нас увел, — продолжал я. — В ту ночь в лесу…
Сигурд поднял руку, останавливая меня, и снял шлем. По его плечам рассыпались золотистые волосы, слипшиеся от пота.
— Я все знаю, Ворон. Мне известно об измене этого пса. — Сигурд с отвращением сплюнул, словно не мог выговорить имя своего кормчего. — Хочу с гневом спросить Одина, бесстрашного странника, почему не я вспорол брюхо подлому трусу? — оскалившись, продолжал он, тыча копьем в голубое небо.
— Осторожнее, Сигурд, — прошипел старый Асгот, страшный, перепачканный кровью, и предостерегающе поднял палец.
Мне показалось, что Сигурд внял предупреждению.
Он с силой ткнул древком копья в землю и сказал:
— Брам прав. Может, мне следовало не убивать этих валлийцев, а сказать им спасибо. Да, в ту ночь Глум увел тебя и английских щенков. Но не это оказалось самым главным. — Ярл усмехнулся, рассек ладонью воздух и почесал густую бороду. — Я потерял книгу Белого Христа, оказался глупцом, не смог разглядеть алчность, разъевшую сердце Глума. Я гордый человек, Ворон, потому и не верил, что мой кормчий сможет меня предать. Надеюсь, Отец всех вспомнит достойные деяния Глума и отведет ему место в своем зале. — Он сплюнул сгусток крови, и его рот скривился в гримасе. — Тогда я с радостью снесу голову тени предателя.
Только тут я заметил, что одного норвежца нет с нами, огляделся в поисках его угрюмого, сурового лица и спросил:
— А где Флоки Черный?
— Ты все скоро узнаешь, парень, — заверил меня Улаф и кивнул в сторону англичан.
Я все понял. Он не хотел говорить, опасаясь, что кто-то из них понимает по-норвежски.
Пенда и оставшиеся в живых уэссексцы поднимались вверх по склону, чтобы забрать у убитых все ценное до того, как этим займутся норвежцы. Ради их же собственного блага мне хотелось верить, что сделают они это быстро.
— Господин, мы видели в лесу всадников, людей короля Кенвульфа, и думали, что они застигнут вас врасплох, — сказал я, хотя сейчас видел перед собой волчью стаю во всей ее зловещей силе и не мог даже представить себе, что мерсийцы одолели бы моих товарищей. — Был бой? — спросил я, вглядываясь в лица норвежцев и стараясь определить, все ли на месте.
Сигурд хитро усмехнулся и ответил:
— Флоки Черный учуял их вонь, когда они были в ста шагах от наших костров. Так что у нас было время устроить достойную встречу. — Ярл пожал плечами и хохотнул. — Однако в той яме было темнее, чем во влагалище Хель, и кое-кому из выродков удалось уйти. После этого мы затаились, как змеи. Похоже, самому последнему сукиному сыну в Мерсии хотелось прибить к двери своего дома шкуру, содранную с норвежца.
— Нет, парень, настоящего боя не было, — заговорил Улаф, отмахиваясь от слов Сигурда и глядя на мою бринью, кольца которой были забиты черной спекшейся кровью. — Тебе бы это совсем не понравилось.
— Я так рад видеть тебя, Дядя, — сказал я, подошел к нему и заключил в объятия.
Улаф с чувством похлопал меня по спине.
— Я тоже рад видеть тебя, Ворон.
— Я слишком много времени провел среди англичан, — продолжал я.
— Значит, они сделали из тебя христианина? — спросил Бьорн, молитвенно складывая руки и глядя на меня с серьезным выражением, которое напомнило бы мне отца Эгфрита, но только если бы тот был здоровенным бородатым воином, перепачканным кровью.
— Пока еще нет, Бьорн, — рассмеялся я. — Но ты будешь удивлен, друг мой. Далеко не все англичане — жадные до молитвы любители священников. — Я посмотрел на склон холма, где Пенда снимал с трупов валлийцев пряжки, ожерелья, ножи и другие мелкие ценные предметы. — Среди них есть даже более свирепые дикари, чем ты.
