Юрий Торубаров - Месть Аскольда
Как перевел его слова толмач, неизвестно, но хана, похоже, это рассмешило. Хлестнув коня, Батый развернулся и ускакал прочь. За ним последовал и Субудай.
«Куда же дальше поведет хан свое воинство?» — подумал воевода.
Толмач, видать, не только разные языки знал, но и мысли читать умел.
— На Волынь его путь, — промолвил он, пряча лицо от снежного ветра в воротник, и спешно удалился.
Собравшись с силами, Димитрий позвал монаха. Давно они знакомы: был тот когда-то добрым воем. Но потом что-то заставило Акустия — так его в миру звали — поменять крестовину меча на крест Божий. Наверное, исполнился Духа Святого.
— Слышь, Акустий… Прости, забылся… Скачи, Божий человек Никита, на Волынь, отыщи Даниила и передай, что ироды в его сторону навострились. Еще скажи… помощь нужна… Одним… не осилить… — силы оставили его.
* * *Бродячий монах, что у татар — бродячий дервиш. Кому он нужен?! Бредет бывший Акустий, а в монашестве Никита, по сторонам зорко зырит, на остановки не отвлекается. Отмечает по пути, что татарва к чему-то готовится: юрты разбирает. «Значит, правду сказал Дмитрий. На Волынь подымаются. Теперь бы коня», — только подумал, смотрит: двое татар навстречу едут.
— Господи, прости.
Поравнялись с ним всадники и… наземь полетели. Вскочил Никита, как бывало, на коня, и засвистел ветер в ушах…
Внимательно выслушал Даниил рассказ толкового монаха. И слова Димитрия крепко в душу запали. Но был у него еще один советчик — дядька Мирослав. Мудр был старик. И верен. По первому зову явился.
— Прав воевода, — решительно поддержал его Мирослав, узнав новости. — Путь твой, Даниил, только к Беле. Нет сейчас силы, кроме венгерской, что могла бы остановить вражину. Только пойдет ли на это Бела?
— Но падут ведь без меня города мои.
Мирослав встал. Прошелся по гриднице.
— Будешь ты тут или нет, они все равно падут. Сейчас не об этом думать надо. Спасать дружину надо!
— Ну, дядька! — Даниил подошел и обнял боярина. — В голову мою, что ли, залез?! Я, признаться, о том же подумываю. Да только вот решиться все как-то не сподоблюсь…
— Сам понимаешь, — вздохнул Мирослав, — сила сейчас за ворогом. Но не вечна она у него. Бог даст, и наше время настанет.
— Да-а, — Даниил застучал пальцами по столу. — Куда ни кинь… Что ж, ехать, так ехать.
* * *Аскольд с хозяином сдружились быстро. Петр, узнав, что незваный ночной гость оказался тем самым легендарным защитником Козельска, а потом и Киева, сразу проникся к нему чувством глубокого уважения. В его глазах Аскольд как бы являл собой образ человека, которого уже при жизни следовало причислить к лику святых. Петр старался создать в своем «логове» такую обстановку, чтобы Аскольд и его спутники ни в чем, по возможности, не нуждались.
Но беспечная жизнь не привлекала козельца. Вдоволь навидавшись людского горя, вызванного приходом восточных завоевателей, он рвался в бой, а его сердце кипело от негодования.
За одним из совместных обедов Аскольд объявил Петру, что им пора отправляться в путь. Затем напомнил Маргарите о ее приглашении и спросил, не изменила ли та своего решения и по-прежнему ли готова уехать вместе с ними. Маргарита растерялась. С одной стороны, обстановка, которую создал для нее Петр, была столь захватывающе романтичной, что не во всякой книге о таком прочтешь. Подумать только! Ватаман, молодой, красивый и к тому же князь, глаз с нее не сводит! С другой стороны, рядом тот, кому давно принадлежит ее сердце. Да, конечно, она понимает, что он любит другую… Как, однако, сложна жизнь! Что делать? Дома — заботливый и немолодой дядя, любящий брат… Пожалуй, надо возвращаться. Но как же Петр?.. Девушка повернулась к Петру:
— Я очень довольна твоим приемом. Но мне пора возвращаться домой. Я и тебя приглашаю. Решай.
Петр изменился в лице. Он затравленно посмотрел на Аскольда. Избегая взглядов своих подопечных, замерших в ожидании ответа предводителя, выдавил наконец:
— Маргарита, я… принимаю твое приглашение. — С этими словами Петр встал и, ни на кого не глядя, удалился к себе.
С этой минуты ритм жизни был бесповоротно сломан. Если одни активно готовились к отъезду, то другие не менее энергично шептались о чем-то по углам. Зубу это показалось подозрительным. Выпросив у ключника бражки, он распил ее с одним из ватаганов. Вот тот спьяну и сболтнул, чего не следовало. Узнав о чудовищной задумке ватаги, Зуб поспешил к Аскольду.
— Но нас тут так душевно приняли! — не поверил Аскольд.
— Уход Петра для них просто смерть, — пояснил Зуб. — Такого ватамана им больше не найти. Вот и хотят его задержать.
— Пожалуй, ты прав. Девушку надо спасать. — Аскольд склонился к Зубу: — Но пока об этом — ни одной живой душе! Я сам скажу, когда время придет. Ты же готовь поскорей коней да собери чего-нибудь в дорогу. Завтра в ночь уйдем.
На следующее утро к Маргарите внезапно пожаловали Всеславна и Софья. Барышни мило поболтали, а потом сговорились совершить вечером совместную конную прогулку. Без мужчин. Маргарита, правда, замялась: как пленнице, ей следовало просить разрешения Петра. Но разве мог тот отказать столь прелестной просительнице?!
— Только далеко в лес не заезжайте, — поставил он единственное условие.
К ужину женщины с прогулки не вернулись. Запропали куда-то и новые друзья. Напрасно прождав гостей какое-то время, Петр послал за ними в их покои. Комнаты оказались пусты. Пребывая в полной растерянности, Петр приказал седлать коней и отправляться на поиски. Однако выяснилось, что кто-то забыл закрыть в загоне проход, и лошади разбрелись по лесу. Собрать их удалось только к утру. Запоздалые поиски ни к чему не привели.
Аскольд со своими людьми скакал всю ночь без остановки. Когда же почувствовал, что так можно остаться и без лошадей, объявил привал. Тогда-то и рассказал Маргарите, что замышляли бродники.
— Убить меня? — переспросила она, не в силах поверить услышанному.
— Да, — подтвердил Аскольд. — А виной тому решение Петра присоединиться к нам. Его люди испугались, что просто погибнут без своего ватамана, вот и решили убить тебя, чтобы у него не было причины их покинуть.
Больше Маргарита ни о чем не спрашивала, но весь день провела в глубокой задумчивости.
Через несколько дней пути встретилась им первая деревня. Но радости было мало: побывавшие здесь недавно татары поубивали всех мужиков, забрали все съестные припасы… Отряд взял курс на север.
Незаметно подкрадывалась весна. Окутанные снегом деревья дремали в ожидании часа, когда нежные солнечные лучи обласкают их и разбудят от долгой зимней спячки. Зазвенит капель. Лес заговорит птичьим пересвистом, ревом изголодавшихся самцов. Один из таких, вепрь, преградил вдруг всадникам дорогу. Голова угрожающе наклонена, маленькие глазки злобно поблескивают, определяя главного противника. Но реакция человека оказалась неожиданно быстрой. Гол вырвался вперед, и его копье прошило зверюгу насквозь. Сделав несколько шагов, вепрь завалился набок. Измотанные спутники устроили по случаю удачной добычи праздник.
