Честь Рима (ЛП) - Скэрроу Саймон
Голос Макрона проревел на некотором расстоянии. Любые слова, которые он мог сказать, были бессвязными на таком расстоянии, и Катон забеспокоился за своего друга. Он вылез из имплювия и указал на дверь. Не нужно было слов. Оба они побежали всед за Макроном и Мальвинием.
Мгновением раньше Макрон вышел из узкого прохода и увидел, как Мальвиний сунул топор в руку пекаря. Последний только что перерезал путы мальчика, который неловко поднялся на ноги и посмотрел на Макрона с диким выражением лица, прежде чем вырвать кинжал с пояса Мальвиния и с диким воплем захромать к центуриону. Макрон подождал, пока мальчик окажется в пределах легкой досягаемости, а затем отшвырнул его в сторону тяжелым ударом, от которого тот отлетел к стене. Он соскользнул в беспорядочную кучу, ошеломленный и мгновенно вышедший из боя. Пекарь тряс топором дрожащей рукой.
Мальвиний повернулся к Макрону, тяжело дыша через раздутые ноздри. — Кажется, хорошего избиения было недостаточно. Я должен был убить тебя, когда у меня был шанс.
— Да, надо было, — ледяной улыбкой усмехнулся Макрон. — Большая ошибка. Теперь ты заплатишь за это.
Но вместо того, чтобы напасть на Мальвиния, он бросился на другого человека, ревя так громко, как только мог. Как он и подозревал, в теле этого человека не было ни единой боевой жилки, и он неконтролируемо взмахнул оружием назад, так что задняя часть обуха топора ударила его по затылку. Его рот широко открылся, когда он издал шокированный стон и рухнул.
Мальвиний презрительно покачал головой, прежде чем снова посмотреть на Макрона. — Тогда только ты и я, центурион Макрон. Лучше начинай свои молитвы.
— Прибереги это для себя. — Макрон двинулся вперед, высматривая характерные признаки атаки у противника. Мальвиний же оставался неподвижным, оценивая человека, стоявшего напротив.
— Ты будешь не первым солдатом, которого я убью. И не последним.
Макрон фыркнул. — Ты не первый грязный уличный преступник, которого я убил.
Он услышал шаги позади себя, когда Катон и Аполлоний выбежали из коридора и крикнули через плечо. — Оставьте его мне. Ублюдок мой.
Катон кивнул и вместе с Аполлонием обошел кругом, чтобы заблокировать вход во двор.
Макрон улыбнулся. — Нет выхода. Мой друг говорит, что мы должны попытаться взять тебя живым. Так что я позволю тебе выбрать. Ступай дорогой труса, брось свой меч и пади на колени, прежде чем тебя утащат умолять наместника о пощаде, или же ты умрешь от моей руки здесь и сейчас.
Главарь банды плюнул ему под ноги. — Мальвиний не преклоняет колени ни перед кем.
— Я надеялся, что ты это скажешь. — Макрон двинулся вперед и бросился в атаку, пытаясь рубануть Мальвиния по голове. Лидер банды взмахнул мечом, чтобы отразить удар, а затем нанес удар по шее противника. Макрон отбросил лезвие, и оба они вступили в серию серию ударов и уклонений в какофонии громкого лязга и скрежета металла. Каждый остался стоять посреди двора. Макрон, ветеран, быстро почувствовал силу и скорость своего врага и должен был использовать весь свой опыт и мастерство, чтобы не пропустить смертельный удар. Но почти незаметно ситуация начала поворачиваться против него. Он утомлялся быстрее, чем его враг, и был вынужден сделать шаг назад.
Губы Мальвиния расплылись в усмешке. — Ты старик, центурион. Слишком стар для этого.
Что-то словно оборвалось внутри Макрона. Всякое чувство контроля было потеряно, когда уязвленная гордость закричала в нем, чтобы возвать к отмщению за оскорбление противником. Его губы приподнялись над стиснутыми зубами, а выражение его лица исказилось в свирепом рычании ярости, когда он рванулся вперед, звонко ударив по мечу Мальвиния и отбрасывая его назад. Он увидел удивление, а затем и страх в глазах своего противника, пока последний отчаянно пытался защищаться от свирепых выпадов Макрона. Затем, последним мощным ударом, центурион перерубил запястье главаря «Скорпионов», и его меч пролетел по воздуху, прежде чем приземлиться рядом с одной из печей. Из культи брызнула кровь, и челюсть Мальвиния вяло отвисла.
Макрон шагнул к нему. — Может, я и стар, но есть причина, по которой я пережил тебя. Я лучший боец, чем ты. — Он позволил своим словам дойти до сознания врага, затем ударил мечом вперед, острие пронзило ткань на груди Мальвиния, прежде чем разорвать его плоть, сломав ребра под ней и погрузившись глубоко в его темное сердце.
Голова Мальвиния дернулась от удара. Макрон трижды повернул меч в одну сторону, потом в другую, прежде чем вырвать его и сильно толкнуть Мальвиния свободной рукой. Лидер банды откинулся назад и упал, приземлившись распростертым орлом, его челюсть отвисла, а глаза смотрели в ясное утреннее небо. Он моргнул на мгновение, прежде чем вдохнуть в последний раз и обмяк, его глаза были пустыми, когда жизнь покинула его тело.
Макрон стоял, глядя на поверженного врага, тяжело вздымая грудь. Затем он наклонился, чтобы вытереть клинок дорогой тканью туники Мальвиния. Вложив гладий в ножны, он посмотрел на своих товарищей и уловил веселое выражение лица Аполлония.
— Что такого долбанного смешного?
Аполлоний указал на Мальвиния, на бессознательные тела мальчика и пекаря. — Только один человек, которого я знаю, мог когда-либо оставить подобную сцену после себя. И это центурион Макрон. Лучший офицер, которого когда-либо производила римская армия.
Макрон внимательно оглядел шпиона на наличие следов сарказма, затем кивнул. — Это, нахрен, верно. И никогда не забывай об этом.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Когда прокуратор закончил отчитываться, наместник Паулин сложил руки и посмотрел на двух людей, стоявших перед ним в его таблинии. Кроме Дециана, был еще префект Катон, офицер, которого он знал только понаслышке, и притом с завидной репутацией. Дециан, напротив, был малоизвестной личностью, только недавно прибывшей в Британию, и первые впечатления претора о нем не были благоприятными. И их не улучшили полный развал порядка и хаос, охвативший улицы Лондиниума в течение нескольких дней во время отсутствия Паулина. Было много смертей, а часть городского имущества была разграблена и сожжена дотла. В довершение всего кому-то удалось проникнуть в подвал под этим самым зданием и украсть значительную часть казны провинции. Сообщить о краже и беспорядках в Рим было обязанностью претора, и он мог предположить, что эта новость не понравится императору и его старшим советникам. Паулин уже имел на примете козла отпущения. Кто-то достаточно высокопоставленный, чтобы удовлетворить требование показать другим провинциальным чиновникам цену, выплаченную за провальные действия…
Судьба Дециана будет обеспечена словами, тщательно подобранными правителем, чтобы вина легла исключительно на плечи прокуратора. Потребуется не более четырех месяцев, чтобы его отчет дошел до Рима, был прочитан и усвоен, и приказ на казнь или изгнание Дециана был отправлен обратно в Британию. И, конечно же, тот факт, что этот приказ будет скреплен печатью Нерона, означал, что Паулин мог представить себя политическим союзникам Дециана неуязвимым для обвинений. Ведь он мог бы с полной искренностью заявить, что всего лишь подчиняется приказам правителя Империи.
А пока ему придется иметь дело с последствиями недавних событий, и он не был самым счастливым человеком в Ойкумене из-за этого. Он прочистил горло.
— Итак, я не думаю, что когда-либо сталкивался с подобной ситуацией за свою долгую и до сих пор блестящую карьеру. Ты был в провинции несколько месяцев, Дециан, и за это время тебе удалось спровоцировать небольшой мятеж в племени триновантов, допустить развязывание бандитских разборок на улицах Лондиниума и разрешить каким-то ворам сбежать с двумя сундуками провинциального серебра.
— Со всем уважением, господин, не совсем то чтобы я разрешил.
— Тихо! Ты был главным во время моего отсутствия. Ответственность была на тебе. Сундуки не были возвращены, поэтому я спрашиваю тебя, как ты можешь исправить ситуацию?
