Синтия Хэррод-Иглз - Длинная тень
– Можем пообедать где-нибудь в таверне, если вы не против.
При этих словах ее глаза широко раскрылись и на лице расцвела счастливая улыбка.
– Да, да! Это именно то, чего я хочу. Скажи Гиффорду, чтобы он развернулся и ехал в Хаммерсмит. Можно пообедать «У голубя», над рекой. Мы закажем все самое лучшее, что у них есть. Я надену маску, и мы поедем инкогнито. И никто в мире не узнает, где мы.
– Прекрасно. Все будет так, как вы желаете, – сказал Мартин, приподнимаясь, чтобы постучать в потолок и привлечь внимание Гиффорда. Он подумал, что графине Чельмсфорд, едущей в карете с гербом своего сына на двери, очень трудно остаться неузнанной, даже в плаще и маске, но не стал ее огорчать, поскольку за цену, которую они намеревались заплатить за обед, хозяин таверны не узнал бы самого короля Англии.
Глава 17
Таверна «У голубя» была очень приятной и располагалась так близко от реки Хаммерсмит, что обычно весенний паводок не позволял пользоваться кухней целую неделю. Таверну построили там специально, потому что сюда приезжали придворные, чтобы убежать от лондонской суеты, жары и сплетен. У очень многих великих мира сего в этой деревне были собственные летние домики. Здесь же находился дом принца Руперта, купленный им для своей любовницы. Сам король Чарльз опекал хаммерсмитский минеральный источник и часто обедал «У голубя» с миссис Гвин в ранние дни их дружбы.
Когда они приехали, Аннунсиата осталась в карете, а Мартин вышел побеседовать с хозяином. Хозяин, заметивший герб на карете еще до того, как ее колеса перестали вращаться, потирал руки при мысли о возможной прибыли. Он заверил Мартина, что подаст им обед, какого они никогда не видывали, и лучшие вина, которые только можно найти.
– У меня есть чудесная комната, сэр, прекрасная столовая с балконом, выходящим на реку. Настолько прекрасная, насколько только может пожелать графиня. Там все готово и проветрено для вас, сэр, – добавил он.
– Отлично, – сказал Мартин и прибавил шепотом, – конечно, графиня – инкогнито. Ясно? Для вас и ваших слуг будет лучше, если вы не узнаете ее.
– Безусловно. Я все отлично понял, сэр, – ответил хозяин, слегка удивившись. – Я предупрежу девушек, сэр. Не волнуйтесь. Я пошлю их сейчас же наверх открыть окна, сэр, если вы попросите графиню войти в дом.
Мартин вернулся к карете, и, к своему изумлению, обнаружил, что Аннунсиата уже приняла какое-то решение, поскольку приказывала Гиффорду отвезти карету куда-нибудь в деревню, где он смог бы устроить лошадей и устроиться сам, чтобы ожидание не было обременительным.
– Когда понадобишься, я пришлю тебе записку, – сказала она. – Но я не собираюсь торопиться с обедом, поэтому можешь развлекаться, как хочешь.
– Да, миледи, – безразлично ответил Гиффорд. – Должен ли я сообщить в Чельмсфорд-хаус, что вы не будете там обедать?
Аннунсиата беспокойно нахмурилась. Любому в ее положении невозможно полностью освободиться от условностей, с которыми приходилось считаться. Она поехала в Уайтхолл без сопровождения, поскольку он находился совсем рядом и здесь было безопасно, а она приехала в собственной карете с личным грузом. Но, если она не вернется к обеду, там, конечно, поднимется паника: все начнут думать, что се украли или убили. Кроме того, ей в любом случае не подобало быть здесь без горничной. Все-таки придется им что-то сообщить.
– Я пошлю мальчика из таверны, Гиффорд. Об этом не беспокойся.
Аннунсиата строго посмотрела на него, как бы призывая к осторожности, но он и этот взгляд принял безучастно.
Аннунсиата со вздохом взяла Мартина под руку и вошла в таверну.
– Прошу вас, миледи. Входите, миледи. Для нас это большая честь... Лучшая комната, миледи, конечно... Сюда, миледи, – говорил хозяин, сопровождая их к лестнице.
Во всем доме так вкусно пахло, и запах еды перебивал менее приятный запах, исходивший из бара.
– Миссис Фриман, хозяин, – спокойно сказал Мартин, представляя Аннунсиату. – Вы ведь раньше никогда не имели чести видеть миссис Фриман?
– Нет, сэр. Конечно, нет. Сюда, ми... мадам. Я думаю, что комната понравится вам.
И комната ей понравилась. Аннунсиата ничего не сказала, слегка кивнув в ответ на слова хозяина, но комната была изумительна – длинная, низкая, с камином на одном конце, с французскими окнами вдоль всей другой стены. Окна выходили на балкон, под которым протекала река Хаммерсмит, игристая и сверкающая на солнце, а за ней простирался зеленый берег, украшенный благородными деревьями, с заливными лугами, на которых мирно паслись стада коров и овец. Казалось, война и разрушения находились отсюда за тысячи верст.
Комнату не так давно отремонтировали, но мебель была старой, солидной и ухоженной: огромный обеденный стол, стулья с новой красной плюшевой обивкой, красивый старинный буфет, изящный шезлонг. Дверь вела в спальню. Пока они осматривались, слуги принесли белоснежные скатерти, салфетки и вазы с цветами: изумительно пахнущими белыми лилиями и нежно-голубыми флоксами. Цветы были приятным жестом со стороны хозяина таверны.
Аннунсиата улыбнулась Мартину, а хозяин спросил;
– Что я могу предложить вам выпить, мадам, сэр? У меня есть нежнейшее белое рейнское, которое, возможно, придется по вкусу графине. Или, может, шампанское?
– Принесите шампанского, а к обеду подайте ваш лучший кларет, – сказал Мартин.
Принесли шампанское в серебряном ведерке и серебряные кубки для питья. Когда они опять на мгновение остались одни, Аннунсиата сняла плащ и маску, бросила их на шезлонг и потянулась, смеясь, за своим кубком.
– Как трудно бедному человеку притворяться, что он не узнал меня! Что ты ему пообещал?
–Догадайтесь? – улыбнулся Мартин. Они чокнулись кубками и выпили. Шампанское было великолепным.
– Впрочем, мне все равно, что ты ему пообещал, – сказала Аннунсиата, бродя по комнате, прикасаясь к вещам и нюхая цветы. – Оно того стоит. Я внезапно почувствовала себя свободной от всех забот. Как божественно пахнут цветы. Я так рада, что это не розы, а ведь запросто могли быть... Мартин, я грешница или сумасшедшая? Я внезапно почувствовала, что мне пятнадцать и я ни за что не отвечаю, как девочка, пасущая гусей.
Мартин промолчал, стоя посреди комнаты и не сводя с нее глаз. Шелковое платье цвета зеленых яблок необыкновенно шло Аннунсиате, изящно, элегантно и легко обвивало ее фигуру при каждом ее движении, а черные волосы были приподняты наверх, и длинные локоны едва касались белой нежной шеи. Она была прекрасна, как жизнь, как олицетворение яркого, теплого лета.
– Тебе не хотелось когда-нибудь вот так убежать от всего? Я богата, знатна, у меня хорошие связи, я принята при дворе английского короля и могу иметь все, что только взбредет в голову, кроме свободы ходить босиком по летней траве. Тебе не кажется, что голоногая девчонка, которая весь день присматривает за овцами на летних лугах, а потом до самого рассвета гуляет при луне со своим парнем, деревенским пастухом, не понимает, насколько она счастлива?
