Николай Харин - Снова три мушкетера
— Да ведь это ваш слуга двумя превосходными выстрелами буквально спас меня от гибели сегодня утром.
— Так это были вы? — удивился д'Артаньян. — Бьюсь об заклад, что он не узнал вас. Недаром, значит, мне почудилось, что-то знакомое в том неуклюжем кардинальском адъютанте, которого чуть было не превратили в отбивную.
— Постойте, д'Артаньян. Я скоро поправлюсь и уж в третий раз расплачусь с вами за все.
— Подумать только, — со смехом сказал мушкетер, — если бы не Планше, я мог бы лишиться сегодняшнего удовольствия. Парень наловчился стрелять в Новом Свете!
— Планше был в Новом Свете? — удивился Рошфор.
— Впрочем, вас это не касается, — был ответ д'Артаньяна.
— Три часа назад я представил вашего Планше к производству в чин сержанта Пьемонтского полка. Кардинал собственноручно подписал приказ, заметил Рошфор, припадая на одну ногу.
— Я рад, что не убил вас, Рошфор. После того, что вы сделали для парня, мне было бы грустно, клянусь вам.
— Я тоже рад, — проявляя завидное чувство юмора, отвечал конюший его высокопреосвященства. — После того, что он сделал для меня, мне тоже было бы грустно, если бы вы меня убили.
Утром кардиналу доложили о двух дуэлях, состоявшихся в лагере накануне.
— Господа офицеры, должно быть, перепили на радостях, — кисло заметил Ришелье. — Им мало оказалось неприятеля, и они принялись за однополчан! Каковы же последствия этих дуэлей?
Ему было отвечено, что двое дворян ранены, причем один из них тяжело и его жизнь в опасности.
— Имя тяжелораненого! — потребовал кардинал. Ответ привел его в ярость.
— Посланник штатгальтера ранен и только не убит! Не в сражении, нет! Он ранен в лагере армии французов. И это как раз в то время, когда мне позарез нужны эти голландцы! Кто же второй пострадавший? Надеюсь, это не представитель короля Карла при главной квартире его величества?!
— К счастью, нет, ваше высокопреосвященство. Это французский дворянин.
— Имя?
— Шевалье де Рошфор!
— И вы смеете мне говорить «к счастью»!! — Зрачки его высокопреосвященства неестественно расширились. — Мой конюший! Кто посмел?
— Шевалье де Рошфор отказывается назвать имя второго участника дуэли, утверждая, что все произошло случайно. Он говорит, что рана легкая и такой пустяк не стоит внимания.
— Но, черт возьми, ведь он тоже нарушил эдикты. Не стоит внимания! Как бы не так, — фыркнул кардинал, все же несколько успокоенный тем, что его любимец не сильно пострадал.
— Так, может быть, это и впрямь недоразумение? — спросил кардинал немного спустя.
— Нет, ваше высокопреосвященство. Несколько человек видели, как шевалье де Рошфор условился о дуэли.
— С кем? Назовите имя?!
— Не берусь точно утверждать, ваше высокопреосвященство, но очевидцы склонны полагать, что вторым был господин д'Артаньян из роты господина де Тревиля.
Кардинал откинулся на спинку кресла.
— Удалось ли выяснить, кем ранен господин Ван Вейде?
— Да, ваше высокопреосвященство. Этот дворянин принес его в госпиталь и передал в руки врачей, не думая скрываться. Врачи полагают, что, если бы он не сделал этого, господин Ван Вейде имел все шансы погибнуть до утра, не приходя в сознание.
— Кто же этот «благодетель»?!
— Господин Атос, роты де Тревиля.
* * *— Ваше величество, почему же господ д'Артаньяна и Атоса нет в списках награжденных? — спросил г-н де Тревиль у короля. — Это несправедливо — ведь там значатся фамилии графа д'Аркура, шевалье де Бюлли, господина Пютанжа, которые, слов нет, тоже храбро сражались, но сделали вполовину меньше, чем ваши мушкетеры. Извольте припомнить, ваше величество, — это они захватили в плен одного из лучших генералов неприятельской армии.
— А потом надолго уложили в постель посланника штатгальтера Нидерландов и конюшего господина кардинала. Впрочем, последнему, кажется, досталось поменьше!
— По-видимому, это утверждает господин кардинал… — начал было г-н де Тревиль.
— Это говорю тебе я, гасконская твоя голова. Я, твой король, которого не зря же зовут Людовиком Справедливым. Господин кардинал был в ярости и просил меня арестовать этих мушкетеров…
— И что же вы ответили ему, ваше величество?
— Я ответил… ну, я ответил, что победителей не судят.
Глава сорок четвертая
Кампания окончена, кампания продолжается
Блестящий зимний поход сделал кардинала хозяином положения в Северной Италии. Воспользовавшись плодами своей победы, Ришелье заключил в Сузе мир с Англией.
Заметим для любознательного читателя, что именно это обстоятельство заставило Карла I принять роковое решение править страной без участия парламента. Впоследствии оно стоило ему головы.
После этого Ришелье обратил войска против Севенн. Герцог Роган еще держался здесь, находя поддержку у своего неожиданного союзника в лице испанского короля Филиппа IV и его министра Оливареца и опираясь на многочисленные здесь крепости.
Однако сопротивление гугенотов быстро падало перед войском, которое вел сам король. Его величество поступал сурово лишь там, где встречал отпор, но с покорившимися обходился милостиво. Протестанты не могли ждать помощи ниоткуда: союзники-испанцы потерпели поражение в Северной Италии и зализывали раны, с Англией кардинал заключил мир.
Герцог Роган покинул Францию. Он поступил на венецианскую службу. Разумный «Нимский милостивый эдикт» увенчал дело — он упорядочил гражданские отношения. Нантский эдикт Генриха IV остался во всей своей силе, за исключением тех пунктов, которые давали возможность гугенотам образовать свое государство в государстве. Гугеноты лишились неприкосновенности своих городов. Войска возвратились в Париж.
— Атос, кажется, наша совместная охота в ландах обещает стать реальностью, — сказал д'Артаньян.
— Поедемте в ланды, друг мой. Я с радостью составлю вам компанию.
— С одним условием.
— Каким?
— Ну… зная ваше отношение к вопросу, я предпочитаю выставить условие заранее.
— Вы можете считать меня согласившимся на любое ваше условие, д'Артаньян, — улыбаясь, ответил Атос.
— Сначала навестим Клермон-Ферран.
— Фи, мой друг, — поморщился Атос. — Милая девушка освободила вас из темницы — я искренне признателен ей за это. Вы, как я понимаю, — тоже. Чего же еще?! Напишите ей письмо для начала. Может быть, она давно уже замужем или уехала за границу…
— Атос! Я уже говорил, что знаю ваш образ мыслей по этому поводу и признаю за вами право жить и думать так, как вам хочется. Оставьте такое право и за мной.
