Татьяна Смирнова - Тень Орла
– До вечера они поднимут и укрепят ворота, – произнес Сандак.
Он тоже был хмур и зол, но, в отличие от Йонарда, не мог позволить себе роскошь просто отмалчиваться. Ведь это именно его бойцы побежали. Удрали из уже завоеванного города!
– Для того чтобы подвесить их как следует, нужно несколько дней, – возразил Борнак, – то, что они смогут сделать до вечера, я разобью с трех точных выстрелов.
– И шо потом? Встанешь в воротах и будешь на кефаре играть? – съязвил Танкар. – Или пригласишь Тень на рыбалку при лунном свете?
– Скфарны войдут в город, – сказал Сандак. Он поднял черные глаза на Танкара. – На этот раз на штурм пойдут не рабы и не мальчишки. Пойдут воины. Я поведу их. Сам.
– Кизик штурмовали шестнадцать раз, – поддержал его Борнак.
– А солнце встает на востоке, – фыркнул рыжий предводитель вольных торговцев.
Сандак метнул на него гневный взгляд, но Танкар словно не заметил недовольства военачальника скфарнов. Или на самом деле не заметил? Вообще-то, рядовых воинов на военный совет никто не звал. В шатер Сандака был со всеми подобающими церемониями приглашен господин Рифат, как брат законного правителя Акры, и приемный сын матери племени, Сатеник. А рыжий заявился сам. И Сандак впустил его, скрепя сердце… и памятуя о том, как горели черные корабли в заливе. И как проваливалась земля под ногами его бойцов. Ну а Йонарда высокородные скфарны сочли телохранителем Рифата.
– Что ты хочешь сказать? – сдержанно спросил Сандак. – Кроме того, что я и мои люди покрыли себя позором и теперь можем лишь надеяться достойно умереть на стенах Акры?
– Нам была нужна эта победа. – Сидеть, поджав ноги, Танкар не любил, но встать – означало самовольно возвыситься над вождями скфарнов. Очень сильно расстроенными вождями. И он заставил себя остаться на месте. – Тень Орла был здесь никем. Просто чужак, который пришел ночью, как вор, опираясь на мечи таких же чужаков. Он разрушил нашу жизнь, залил кровью горожан базарную площадь. Никому он здесь не был нужен… Жители полиса бросали оружие и братались с нами на стенах. И если бы сегодня мы победили, нас встречали бы как освободителей.
– Не понимаю, что изменится, если нас будут встречать как освободителей завтра? – буркнул Борнак.
– Тень Орла удержал город, – очень спокойно пояснил Танкар, – вот шо изменилось. Второй раз он оказался сильнее нас. Своим бегством из-под стен мы сами подтвердили его право на трон. Мы короновали его. И сделали это вернее, чем если бы принесли ему присягу. Горожане увидели в нем владыку. И защитника. Я уверен, те, кто до сих пор колебались, сегодня встанут на стены. Рядом с Тенью. Против нас.
Хорошо обдуманные, предельно дипломатичные и абсолютно честные слова рыжего тяжело падали в густой и липкий воздух, и каждое было тяжелее камня.
Борнак молчал. Все это было слишком сложно для него. Он хорошо разбирался в сложных механизмах баллист и осадных башен, а то, о чем говорил этот рыжий торговец, было какой-то совсем особой стороной войны. Рифат тоже молчал, но он молчал потому, что был полностью согласен с Танкаром. А Йонард держал рот на замке потому, что не хотел грубить союзникам. И если бы не эти опасения, то полотняные стены гэра услышали бы такие отборные выражения, что даже лысый Одоакр позеленел бы от зависти. Но, наверное, взгляд его был достаточно красноречив. Поскольку, поймав его, Сандак достал из-за узорного пояса кинжал, попробовал его на прогиб и с силой вогнал в землю по самую рукоять.
– Штурм будет сегодня ночью. Когда спадет жара, – сообщил он. – Еще до восхода мы будем в городе, клянусь Таргатай! Или я взойду на погребальный костер.
– Скажи, уважаемый Сандак, если храбрый воин не смог сдвинуть гору, остановить реку или поймать степной ветер рукавицей, он покрыл себя несмываемым позором? – спросил вдруг Танкар. Гордую речь военачальника он, похоже, пропустил мимо ушей. И сейчас смотрел на Сандака своими сощуренными глазами безо всякой насмешки, словно всерьез ожидал ответа.
– Я не понимаю тебя, – бросил тот и отвернулся, собираясь встать.
– Ты сегодня сражался с богами, – сообщил Танкар широкой спине скфарна, – и почти победил.
Сандак замер. И очень медленно повернулся назад.
– На стороне Тени воюют три дочери Посейдона, – пояснил Танкар, – изумруд вернулся к нему.
– Хрофт! – Берг стукнул кулаком по земле и резко повернулся к приятелю. – Давно ты об этом знаешь?
– Только сейчас догадался. И не смотри на меня зверем. Могло быть и хуже. Мог бы вообще не сообразить, – огрызнулся Танкар.
Сандак разглядывал рыжего во все глаза. Обида была мгновенно забыта. О перстне с изумрудом, левом глазе бога глубин, он был наслышан от Сатеник.
– Победить их силой невозможно, – продолжил Танкар в абсолютной тишине, – они сильнее людей. Перехитрить их нельзя – они намного умнее. Воевать с ними – самоубийство. Договариваться – глупость.
– Так что, отступать? – глухо спросил Сандак.
И тут внезапно подал голос Рифат, молчавший все это время.
– Даний сказал бы, что их наверняка можно переиграть… – Взгляды всех присутствующих мгновенно переместились в его сторону: вопросительные, недоверчивые, раздраженные. Рифат не смутился. – Есть сила, которая может поспорить с богами и демонами на равных.
– Что за сила? – отрывисто спросил Сандак.
– Случай. Пока владыки мира двигают фигуры, просчитывая каждый ход, случай бросает кости…
– Предлагаешь сыграть с демонами в шахматы? – скривился Берг.
– В нарды, – спокойно поправил Рифат. И улыбнулся.
Широкая ответная улыбка словно осветила усталое лицо Танкара, обнаружив недостаток зубов.
– Похоже, эти двое уже спелись, – буркнул Борнак, – и нам остается только подтягивать.
– Это будет песнь победы, – рассмеялся рыжий и легко вскочил на ноги, не хрустнув суставами и не тронув пол руками.
* * *Если выбирать между сильным холодом и нестерпимой жарой, наверное, кто угодно предпочел бы холод. Человечество придумало тысячи способов спасаться от мороза: теплая одежда, костер, горячее вино со специями. А вот от желтого глаза Владыки жизни мы защищаться так и не научились. Не значит ли это, что род людской, вопреки утверждениям ученых мужей, зародился во льдах севера, а не в песках юга?
В тронном зале дворца правителя ставни были распахнуты настежь, но с таким же успехом они могли быть прижаты засовами… или вовсе вынесены: неподвижный воздух был влажным и ощутимо тяжелым, как перед грозой.
Хотелось пить.
Тень Орла уже успел осушить почти два кувшина воды, чуть подкисленной ягодным соком, старая ведьма обещала, что он хорошо утоляет жажду. Но жажда продолжала терзать его, и была более жестокой, чем боль. А рана на плече, смазанная какими-то пахучими снадобьями и заново перевязанная умелыми руками старухи, продолжала сочиться кровью. Тень чувствовал, что сок жизни выходит из него, то медленно, впитываясь в повязку, то толчками, выбрасывая сразу целый сгусток – но непрерывно. И хотя в искусстве врачевания Тень был неискушен, он прекрасно понимал, что это плохо. Возможно – очень плохо. И поэтому Ритулу он ничего говорить не стал. Тень знал – удр расстроится.
