Понсон дю Террайль - Тайны Парижа. Том 2
В первом этаже дама в черном открыла дверь и вошла в небольшую комнату, где стояла только одна кровать, а около кровати две колыбели.
— Мама! Где мама? Я хочу видеть маму! — кричала маленькая Берта и заплакала, потому что все происходящее вокруг нее начало удивлять и пугать ее.
— Она сейчас придет, — ответила старая дама ласковым голосом.
— И папа также, не правда ли?
— Разумеется, дети мои, — сказала дама в черном, добавив про себя: «Бедные дети! Вы уже никогда не увидите своего отца!.. »
В это время человек в блузе говорил плачущей бонне:
— Я думаю, дорогая моя, что вы будете спокойно вести себя и не будете искать случая бежать. Двери здесь заперты на засовы, а в окнах железные решетки.
XXXIV
Вернемся, однако, в Париж, на улицу Принца, где мы оставили маркиза Эммануэля Шаламбеля де Флар-Монгори, в ужасе смотревшего на барона де Мор-Дье, кокетливо задрапировавшегося в свой саван. Барон де Мор-Дье развалился в кресле и, улыбаясь, смотрел на Эммануэля, а тот бледный, трепещущий, тупо глядел на мертвеца, который хохотал до упаду и, казалось, сделал из своего савана маскарадный костюм.
— Ну, что, маркиз, — спросил барон после короткого молчания, — согласитесь, что вы не ожидали увидеть меня воскресшим?
Маркиз молча продолжал смотреть на барона.
— А теперь, мой дорогой, — продолжал барон, — когда комедия сыграна, вам можно сказать правду.
— Правду? — пробормотал Эммануэль, вернувший себе способность говорить.
— Да, маркиз, всю правду, как она есть: я не умер. Маркиз вскрикнул.
— Я чувствую себя как нельзя лучше. Дотроньтесь до моей руки, разве она холодна, как у привидения?
Барон протянул руку и коснулся Эммануэля, который невольно содрогнулся от этого прикосновения.
— Ну, разве мертвые воскресают когда-нибудь, — улыбаясь, продолжал барон. — И разве может человек, такой, как вы, философ, скептик, поверить хоть на одну секунду в существование привидений?
Слова барона, произнесенные насмешливым тоном, были для Эммануэля тою холодной водой, которую выливают на голову пьяного, впавшего в белую горячку человека. Он почувствовал, что рассудок вернулся к нему как бы по волшебству; в один миг маркиз овладел собою и, надменно взглянув на барона, спросил:
— Значит, это была мистификация?
— Сознаюсь.
— И меня одурачили?
Барон утвердительно кивнул головой.
— Вы мистификатор?
— Конечно!
— Отлично, — сказал маркиз, вдруг подымаясь с постели, на которую его положили. — Вы заплатите мне за обман, полагаю.
— Разумеется, — проговорил барон. — Но, быть может, вы пожелаете узнать, что побудило меня подшутить над вами?
— Я готов выслушать вас.
И маркиз Шаламбель де Флар-Монгори, который полностью пришел в себя, направился к стулу, стоявшему на другом конце комнаты, и посмотрел на барона де Мор-Дье и на таинственного доктора, который был у него в это утро в качестве поверенного Блиды.
Майор Арлев молча и безучастно стоял в продолжение короткого диалога, которым обменялись Эммануэль и де Мор-Дье. Барон указал рукою на него.
— Сударь, — сказал он, — это мой сообщник.
— Кто такой этот господин? — с холодным презрением спросил Эммануэль.
— Друг мой и Блиды.
— А! И вы также знаете Блиду?
— Ну, разумеется.
Презрительная улыбка мелькнула на губах маркиза Эммануэля Шаламбеля де Флар-Монгори.
— Так это с вами она разделит мои пятьсот тысяч франков? — спросил он.
— Вовсе нет.
— А этот господин, разумеется, несколько заинтересован в этом деле?
И Эммануэль указал на майора Арлева.
— Вы ошибаетесь, сударь, — холодно ответил последний. — Блида еще не получила своих пятисот— тысяч франков.
— Вот как!
— Они пока у меня.
Маркиз с удивлением взглянул на говорившего.
— И я готов отдать их вам, — прибавил майор.
С этими словами граф Арлев вынул из бумажника два векселя и подал их пораженному маркизу.
— Вы шутите, сударь! — вскричал тот.
— Нисколько.
И так как Эммануэль не решался взять векселя, то барон сказал:
— Дорогой маркиз, мы мистификаторы, но не воры. Письмо, которое вы выкупили такой дорогой ценой, и до сих пор еще находится в наших руках.
— Ах! Это уже слишком! — воскликнул маркиз. — Я сжег письмо, и так как вы сами убеждены, что мертвые не воскресают, то должны тем более признать, что сожженное письмо не может возродиться из пепла.
— На первый взгляд, это, конечно, невозможно, — согласился барон, — но на самом деле это так.
— Вы смеетесь, сударь!
Майор снова открыл бумажник и вынул оттуда пожелтевшее письмо, которое показал маркизу. Тот вскрикнул от удивления: это было то самое письмо, подписанное полковником Леоном, которое он сжег утром. Эммануэль хлопнул себя по лбу от злобы и ужаса.
— Ах, — вскричал он, — как все это странно! Мне кажется, что я схожу с ума…
— Дорогой маркиз, — насмешливо сказал барон, — погодите немного, и мы все объясним вам.
— Так говорите или берегитесь! — сердито крикнул Эммануэль. — Я убью вас обоих.
Майор пожал плечами.
— Дорогой маркиз, — продолжил де Мор-Дье, — Блида спросила с вас пятьсот тысяч франков за это письмо потому, что мы были убеждены, что вы не можете найти такой суммы без ведома вашей жены.
— Как? Вам и это известно!
— Блида была поражена, когда вы сказали ей, что пятьсот тысяч франков к ее услугам. Она посоветовалась с близкими ей людьми и, так как у нас был под рукою ловкий подделыватель документов, вам вручили прекрасную подделку письма полковника.
— Ну, что же, дайте мне настоящее письмо и берите пятьсот тысяч франков, — проговорил Эммануэль.
— Нет, — отказался майор.
— Почему?
— Потому что мы хотим отдать это письмо только одной особе…
— Кому?
— Черт возьми! — вскричал барон. — Конечно же, моей экс-мачехе, маркизе де Флар-Монгори.
— Негодяй! — крикнул маркиз.
В эту минуту раздался стук кареты, остановившейся у подъезда отеля.
— Держу пари, что это она, — сказал Мор-Дье. — Извините меня, маркиз, но вы понимаете, что я не могу показаться ей в этом хотя оригинальном, но немного легкомысленном костюме. Я пойду переоденусь.
Барон вышел, закутавшись в саван, а маркиз и не подумал остановить его, так сильно он упал духом от только что сделанной ему угрозы.
Это была действительно маркиза де Флар-Монгори, приехавшая в сопровождении Октава де Р.
— Сударь, — резко сказал майор Эммануэль, — лягте снова в постель и пусть не думают, что мы разыгрываем комедию; быть может, мне придется пустить вам кровь.
Эммануэль машинально повиновался. Две минуты спустя дверь отворилась и вошла маркиза в сопровождении Октава де Р. Госпожа де Флар вскрикнула от радости и бросилась к мужу.
