Мартин Стивен - Крайняя мера
Генри дошел до ворот, охраняемых двумя дрожащими от холода стражниками. Они энергично притопывали ногами, чтобы согреться, и сразу же его пропустили, бросив мимолетный взгляд на роскошную одежду и задав для приличия какой-то несущественный вопрос. Грэшем в очередной раз отметил, какое большое значение в его век придается внешнему виду и одежде, и, усмехнувшись своим мыслям, представился сэром Александром Селкирком. Дорожка уходила в сторону, и стражники уже не видели Генри, направившегося к боковым воротам, которые никем не охранялись. Следы запустения бросались в глаза и здесь: ворота на треть заросли высокой густой травой. Грэшем огляделся по сторонам. Вокруг сновали по разным делам тысячи людей, обслуживающих дворец, но никто не удосужился заглянуть в столь поздний час в этот пустынный уголок. Генри толкнул ворота, но они оказались запертыми. До настоящего момента Генри не думал, что придется проникнуть во дворец тайно. Однако ворота чуть подались, и тут его осенила одна мысль. В его мозгу вновь заговорил внутренний голос — тихий советчик, приходящий на помощь в самые критические моменты жизни. Грэшем снова толкнул ворота.
Наружная рама была покрыта плесенью, возможно, это объяснялось близостью реки. Вынув кинжал, Грэшем вонзил его в прогнившее, податливое, словно губка, дерево и снова осмотрелся по сторонам, но не заметил ничего подозрительного. По обе стороны ворот виднелся ряд узких неосвещенных окон, сквозь железную решетку которых не смогла бы пролезть даже обезьянка. Грэшем вспомнил, что там находится склад. Обследовав ближайшее окно, он обнаружил, что изначально некачественный строительный раствор крошится от времени, и поддел один из прутьев кинжалом. Большой кусок раствора упал на землю, обнажив покрасневший от ржавчины край прута. Генри потребовалось еще несколько минут, чтобы полностью освободить тяжелый, в палец толщиной, прут и извлечь его из окна. Затем он вставил прут в зазор между дверью и рамой. Доски, из которых была сделана сама дверь, оказались достаточно прочными, но прогнившая рама позволила продвинуть прут внутрь сначала на половину, а потом и на целый дюйм. Грэшем осторожно вытащил согнувшийся от усилия прут и увидели расшатанные винты на внутренней части рамы, с помощью которых крепилась железная коробка с врезанным замком. Он снова вставил прут в расширившийся зазор и изо всей силы на него надавил. Раздался тихий треск, и висевшая на проржавевших петлях дверь со скрипом открылась. Проскользнув внутрь, Генри прикрыл ее за собой, успев заметить расположенные вверху и внизу засовы, один из которых был закреплен в прочной на вид доске. По счастью, засовы не были задвинуты.
Грэшем стал подниматься по знакомой лестнице, покрытой слоем пыли, на котором виднелось несколько следов. Он пробирался на ощупь в полной темноте. Комната, где Сесил принимал шпионов, находилась на самом верху, и от нее шли три коридора, один из которых вел в главные апартаменты и государственные службы, вторым Генри в прежние времена пользовался сам, а о назначении третьего он ничего не знал. Кроме того, в стенной обшивке имелась дверь в коридор, часть которого находилась на поверхности, а другая — под землей. Им пользовался узкий круг лиц для прохода в Вестминстер.
В коридоре горели факелы, освещавшие голые, лишенные украшений стены. В деловой части дворца архитектурные излишества ни к чему. Грэшем подошел к двери, за которой в такой поздний час должна была стоять полная тишина. Он уже собрался подняться наверх, в комнаты, где находятся государственные службы и где, вне всякого сомнения, до сих пор пребывает Сесил, но, услышав тихие голоса, замер как вкопанный. Послышался звук, напоминающий скрип отодвигаемых стульев, и Генри быстро скользнул в тень дверного проема. Находившаяся перед ним дверь открылась, осветив коридор полоской света. Первым вышел Сесил и, оглядевшись, отошел в сторону, давая пройти двум мужчинам, которые тоже осмотрели коридор и направились к двери, спрятанной в стенной обшивке, и скрылись за ней.
Грэшем сразу же узнал спутников Сесила, так как видел их прошлой ночью. Оба мужчины были такими высокими, что, проходя через дверь в потайной коридор, им пришлось пригнуться. Сомнений нет — это Гай Фокс и Томас Перси.
Пытаясь прийти в себя, Грэшем в изнеможении прислонился к холодной кирпичной стене.
Гай Фокс и Томас Перси беседуют с государственным секретарем и главным советником короля в комнате, где он имеет обыкновение принимать своих шпионов и осведомителей. Два организатора «порохового заговора» являются сообщниками Роберта Сесила.
Глава 11
— Дурак! Законченный дурак! Каким же глупцом я выставлял себя все это время!
От неудержимого гнева, распиравшего Грэшема, содрогался весь дом. Казалось, еще немного, и он разорвет на куски самого Генри и все, что попадется ему на пути. После приезда хозяина погашенные оплывшие свечи спешно зажгли снова, и они отчаянно дымили, так как слуги не успели подрезать фитили.
— Да успокойся ты наконец! — воскликнула Джейн, которой передался гнев Грэшема. — Твои слова свидетельствуют не о глупости, а о желании поплакаться! Если ты считаешь себя глупцом, то и все мы тоже оказались в дураках! Кому придет в голову, что главный советник короля задумал взорвать парламент?! — Неистовство Грэшема напугало девушку, и она вдруг почувствовала, что созданный ею мир разрушается на глазах под воздействием сил, над которыми она не властна.
Обвинение в стремлении поплакаться подействовало на Грэшема, как пощечина, так как оно было справедливым.
— Вот в чем заключается наша общая глупость! Как же я раньше не сообразил? Он вовсе не хочет взорвать парламент. Ему нужны лавры героя, разоблачившего заговор, с помощью которого хотели взорвать короля вместе с парламентом! Неужели вы не понимаете? Он руководит этой затеей с самого начала, и выгодна она только королю и его главному приспешнику. Теперь все понятно. Все дело в непопулярности. Непопулярность короля растет с каждым днем, а у Сесила ее никогда и не было. Суд над Рейли острым шилом застрял у них в теле, и вытащить его никак не удается, а договор с Испанией стал посмешищем для страны. Всем известно, что двор живет за счет испанских пенсий и взяток. Если так называемый заговор будет раскрыт в последнюю минуту, Сесил войдет в историю как спаситель страны и протестантской веры, а к Якову вдруг станут относиться с сочувствием и симпатией, и они оба будут долгие годы нестись на волне славы, которая досталась им так легко.
— Но мне все же непонятно, — отозвалась Джейн, задумчиво нахмурив брови. — Неужели Сесил сам спланировал заговор?
