Глин Айлиф - Царь Итаки
— Правда? А какое значение имеет ее мнение? Она выйдет замуж за того, на кого я укажу. А я не собираюсь отдавать дочь какому-то выскочке, царевичу без царства. Почему вокруг Елены кружат лучшие претенденты со всей Греции, а Пенелопе приходится удовлетворяться нищими и крестьянами?
— Конечно, потому что она — моя дочь! — рявкнул Тиндарей. — Я — старший из нас, Икарий. Тот, кто женится на Елене, унаследует трон Спарты. Они этого не получат, если женятся на Пенелопе, не правда ли? Также имеет значение и то, что Елена — самая красивая женщина в Греции, если не во всем мире.
Икарий опустил плечи и как-то съежился после заявления Тиндарея вслух о своем превосходстве. Но гордость, злоба и язвительность заставили его ужалить брата в ответ.
— Она определенно похожа на одного из богов, — заметил Икарий.
Тиндарей встал, глаза у него горели.
— Следи за языком, брат, — предупредил он. — А теперь давай скажем, что я заявляю тебе, что Одиссей станет хорошим выбором для Пенелопы. Разве ты не говорил постоянно, что девушка мешается у тебя под ногами? Ты неоднократно утверждал, что хотел бы от нее избавиться. Вот теперь тебе представилась возможность.
— Будь ты проклят, Тиндарей! — Икарий заерзал на своем сиденье. — Может, я бы и позволил такое, если бы ты продолжал настаивать. Но дело в том, что я не могу этого сделать.
— Не можешь?
— Нет. Один человек уже попросил ее руки. Один из твоих гостей.
— Это смехотворно. Они приехали за Еленой, не за Пенелопой.
— Но не этот, прибывший с Аяксом…
— Борода Зевса, Икарий! Ты имеешь в виду Малого Аякса?
— Да, — подтвердил Икарий и нервно кивнул. — Он попросил у меня ее руки сегодня утром, после общего сбора. Малый Аякс очарован ею. А я никогда раньше не видел, чтобы кто-то так интересовался Пенелопой.
— В таком случае тебе, возможно, следует побольше обращать внимания на то, что происходит вокруг твоих дочерей. Но мне хотелось бы, чтобы это был кто угодно, только не горячая голова из Локриды. Возникнут проблемы, если ему откажут из-за Одиссея. Они и без того на ножах.
— Это хорошо, — сказал Икарий. — Несмотря на всю ярость Малого Аякса, я предпочту, чтобы Пенелопа вышла замуж за настоящего царевича, а не хитрого нищего вроде Одиссея.
Перед Тиндареем встал вопрос. Он хотел выполнить свое обещание Одиссею, который помог разрешить серьезную проблему. Царевич с Итаки подсказал, как избежать разногласий после выбора мужа Елены. Но соправитель не желал, чтобы ярость Малого Аякса угрожала с трудом завоеванному миру, который все еще существовал внутри дворцовых стен. Да еще — из-за малозначимой царевны Пенелопы.
Тут ему в голову ударила мысль.
— Может, ты позволишь им решить этот вопрос между собой.
— Нечего решать! — ответил Икарий. — Я намерен разрешить Малому Аяксу жениться на Пенелопе. Одиссей может отправляться хоть в Гадес, мне нет до этого дела!
— Не думаю, что тебе следует поспешно принимать решение, брат, раз я уже дал слово Одиссею, что попробую тебя убедить. Почему бы нам не позволить им устроить соревнования? Может быть, по метанию копья. Еще лучше — борцовский поединок. Женщины больше всего любят, когда мужчины проливают кровь из-за них.
Икарий прекрасно знал, что нельзя противоречить старшему брату после того, как тот принял какое-то решение. Но положение младшего научило его хитроумно использовать Тиндарея, направлять решения в нужное ему русло и добиваться желаемого.
— Я вижу, что ты намерен решить вопрос. Но Пенелопа — моя дочь. Может, снизойдешь до того, чтобы разрешить мне выбрать способ соревнования?
Тиндарей уже решил предложить Малому Аяксу внушительного размера взятку, чтобы тот проиграл в любом выбранном виде спорта, поэтому радостно кивнул, соглашаясь с такой идеей. Тиндарей верил, что Одиссей в роли союзника будет стоить потраченных денег.
— Тогда я предлагаю соревнования по бегу, — объявил Икарий, с трудом сдерживая улыбку. — Через три дня. И соглашусь отдать Пенелопу тому, кто победит в забеге.
* * *Одиссей застонал.
— Соревнования по бегу?
— Тебя это беспокоит? — спросил Тиндарей. Они вдвоем шли по пустым коридорам дворца на вечерний пир. — Я наблюдал за тобой во время утренних тренировок. Ты в хорошей физической форме. Чего ты боишься?
— Малый Аякс — лучший бегун во всей Греции. Может, по его виду этого и не скажешь, но я слышал, что он способен опередить любого бегуна, живущего на земле, и даже посоревноваться с олимпийцем Гермесом в его крылатых сандалиях. Я думаю, что Икарий тебя обдурил.
Тиндарей фыркнул в ответ на такое предположение.
— Может быть. Но я не так глуп, как думает мой брат. Я предложил твоему сопернику взятку, чтобы бежал медленнее тебя. И он согласился. Вот и вся его любовь!
Одиссея это не убедило, хотя он этого и не сказал царю. Они добрались до высоких деревянных дверей большого зала и прошли к возвышению, где их ждали другие цари и царевичи. Малый Аякс тоже сидел там и кивнул обоим с довольно мирным видом. Это было удивительно, что вызвало естественные подозрения у Одиссея.
Тиндарей с Одиссеем заняли свои обычные места и принялись за еду, которую принесли слуги. Запивали они съеденное вином, которое налипали в кубки. Но через некоторое время Одиссей встал из-за стола и попросил себя извинить. К удивлению других знатных людей он прошел к своим воинам, которые сидели в том же углу большого зала, где обычно — рядом с родосцами.
Он обвел глазами их знакомые лица, вид которых успокаивал, послушал их шутки и смех, но все это время постоянно думал о предстоящем забеге. Хотя Одиссей тоже был быстрым бегуном, он знал: если полагаться только на свои ноги, то он никогда не получит Пенелопу в жены.
Взятки Тиндарея может оказаться достаточно, чтобы убедить Малого Аякса проиграть. Но царевича это не убедило. Малый Аякс ненавидел проигрывать в чем-либо и кому-либо. Он соревновался не ради славы, а для того, чтобы видеть других побежденными. Одиссей знал, что нельзя рисковать.
— Где Галитерс и Дамастор? — спросил он, внезапно заметив их отсутствие.
— Дамастор снова развлекается с рабыней, — ответил Антифий.
— А Галитерс?
— Болен. Съел что-то не то, а сейчас ему так плохо, что он может только лежать на матрасе, держась за живот.
Глаза у Одиссея загорелись, он выпрямился.
— Антифий, ты подал мне прекрасную идею, — сказал царевич. — А теперь дай мне немного вина. Давай выпьем за скорое выздоровление старика. И за наш дом.
Они подняли кубки, и все собравшиеся за столом одобрили этот тост — с особенным удовольствием, как заметил Одиссей, пили они за Итаку.
