Тайна Моря - Брэм Стокер
После молчания, длившегося где-то с минуту, человек на полу распрямился и заявил:
— Никаких сомнений! В дверях шла ожесточенная борьба!
Глава XLIV. Голос пыли
Один достал блокнот и начал стенографировать быстрые описания старшего, повторяя за ним для точности.
— Отметины легко заметить; на полу и стенах — толстый слой пыли. На полу следы нескольких ног — стертые в борьбе, могут проясниться дальше; одни — женские; а также след волочащегося платья. На стенах — отпечатки рук, пальцы растопырены, будто пытались за что-нибудь ухватиться. Некоторые длинные черты — горизонтальные, некоторые — поперечные. — Здесь говоривший протянул лампу, сколько позволяла рука, и продолжил: — Винтовая лестница поворачивает направо. Борьба прекратилась. Следы более четкие… — Тут старший обернулся к нам. — Думаю, господа, теперь можно войти. Отпечатки опознают позже. Мы вынуждены рискнуть тем, что сотрем их, иначе не пройдем по этому узкому коридору.
Тут заговорил я — мысль вспыхнула у меня в мозгу, как только сыщик сказал о чертах на стене:
— Подождите секунду, прошу! Позвольте раньше взглянуть на отметины — проход узкий, мы можем ненароком их стереть.
Хватило и взгляда, чтобы различить, где символ «a», а где — символ «b». Вертикальные черты — «a», горизонтальные — «b». Марджори не потеряла голову даже во время такого испытания и перед тем, как ее увели, оставила сообщение для меня. Я понял, почему прекратилась борьба. Захваченная, Марджори сильно сопротивлялась. Затем, когда поняла, что может оставить подсказку, согласилась идти сама, чтобы освободить руки. Было бы непросто нести или тащить непокорную пленницу в таком узком и неровном проходе — похитители наверняка были только рады, что она присмирела.
Я объяснил сыщикам:
— Отметины на стене — это шифр, и я могу его прочитать. Дайте свою лучшую лампу и пустите меня первым.
И вот так, гуськом, оставив в библиотеке с миссис Джек двоих, чтобы стеречь вход, мы вошли в секретный туннель. Я читал слова на стене, человек с блокнотом их записывал, а его спутник держал свечу. Как билось мое сердце, когда я читал послание дорогой мне девушки, оставленное на изгибах внутренней стены! Очевидно, здесь оно привлекало меньше внимания — казалось, что она просто придерживается за стену. Она держала руку низко, чтобы знаки не спутались со следами мужчин, державших руки на естественной высоте. Ее знаки не прервались, даже когда мы вошли в туннель между часовней и памятником; говорили они следующее:
«Четверо… двое ждали в проходе за шкафом… поздно… ударила одного… боролась… потом затихла… руки свободны… те же голоса, что в часовне… Фезерс худой, коротышка, смуглый… все в масках… Виски-Томми хриплый, детина, блондин, крупные руки… Даго, глубокий голос, смуглый, без левого мизинца… Макс, молчаливый, только кивает, думаю, немой… двое других слишком далеко впереди, чтобы видеть, слышать».
После паузы я услышал бормотание старшего:
— Чудо, а не девушка. Мы ее еще спасем!
Мы остановились перед развилкой в туннеле к колодцу. Здесь Марджори, должно быть, стояла к стене спиной и прятала руки за собой, потому что штрихи стали меньше и неразборчивей. Меня сбивали некоторые ошибки, и я разобрал только пару слов: «шепот», «слышу только „пастор“». Очевидно, между похитителями был разговор, и она воспользовалась шансом. Затем мы прошли дальше и нашли новые знаки. Меня до самого сердца пронзил вид крови на одной отметине: движения вслепую и острые края камня оставили след на ее деликатной коже. Но позже кровавые кляксы продолжались, и тогда я не мог не подумать, что она порезала пальцы нарочно для более заметной подсказки. Когда я поделился догадкой с сыщиком, чутье, натренированное в таких материях, привело его к более глубокому выводу.
— Скорее всего, она готовилась оставлять знаки, которые мы бы заметили снаружи туннеля. Когда они увидели бы ее пальцы в крови, им бы уже и в голову не пришло, что она что-то замыслила!
Слова после той остановки, где я разобрал «пастор», были такими:
«Лодка готова… Чайка… Гроб… Катафалк… остро…»
Тут следующий знак вместо того, чтобы быть горизонтальным, неожиданно нырял вниз, и кровь была грубо смазана — словно ее ударили по руке, когда она оставляла отметину. Похитители ее заподозрили. Дальше ничего на стене не было. Впрочем, мне не верилось, что это бы остановило Марджори. Она обладала неисчерпаемой смекалкой и, несомненно, нашла новый способ оставить подсказки. Велев сыщикам держаться позади, я на ходу обводил лампой потолок, стены и пол.
Странное же мы представляли зрелище. Свечи и лампа выглядели лишь пятнами света в чернильно-черной темноте; оглянувшись, я различал на фоне света лишь подвижные силуэты; тишину нарушало шуршание ног по каменному полу; лучи выхватывали напряженные лица сыщиков. Временами их вид трогал меня до глубины души, потому что в их рвении проглядывала надежда.
Я попытался поставить себя на место Марджори. Если руки бесполезны — а как иначе, когда она не могла ими пользоваться, не вызывая подозрений, а может, их и вовсе связали, — она бы воспользовалась ногами; поэтому я внимательно искал, что можно было оставить таким способом. Наконец я нашел подозрительный след. Он был всего в нескольких шагах от последнего знака на стене. Кто-то словно шаркнул ногой там, где лежал слой пыли, мусора или песка. Такие следы встречались и дальше. Жестом попросив других не подходить ближе, я пошел по следам, стараясь их не потревожить. Отметины были грубыми, и какое-то время я ломал голову впустую, хотя и отличал маленькие ножки Марджори от крупных мужских. Затем я вернулся и осмотрел следы заново, и тут меня осенило. Она их делала то левой, то правой ногой, воспроизводя двухбуквенный шифр. Перевести было просто, и дальше до выхода из туннеля я различил почти каждое слово. Только в паре случаев знаки были слишком слабые, чтобы их понять.
«Подозревают. Связали руки… кляп… найти чайку… найти пастора».
Работа шла прискорбно медленно, и временами из-за утомительных задержек у меня падало сердце. Но мы все-таки продвигались, и это нас поддерживало. Всю дорогу до памятника я думал о слове «пастор»: повторы показывали его важность. Похитителям нужно было место, чтобы спрятать пленную, прежде чем вывезти из страны. То, что последнее — обязательный шаг к их цели, и так было очевидно; но окончательно вопрос решало слово «чайка».
Добравшись до выхода, мы обследовали каждый дюйм; на этом настоял не я, а старший сыщик. Мне-то казалось, Марджори постарается выйти из туннеля, не привлекая внимания. Она знала, что здесь
