Георг Борн - Дон Карлос. Том 2
Патер, несмотря на то, что граф поступил с ним очень сурово, обещал мне все-таки уладить дело, и я надеюсь, что ему это удастся.
— Дай Бог, — сказала майорша, молитвенно складывая руки. — Граф во многих случаях бывает неумолим, и должна сознаться, если уж мы об этом заговорили, что наша Инес несколько поспешила, но мы, женщины, чаще слушаемся сердца, чем рассудка. Утешься, милое дитя, — прибавила добрая женщина, обнимая Инес, глаза которой наполнились слезами, — все уладится, и граф простит.
В такой откровенной беседе прошло время до ужина. Затем Мануэль простился и ушел в гостиницу, обещая вернуться на следующий день.
Оставшись одна с дядей и теткой, Инес рассказала им все то, о чем они еще только догадывались.
Уже из посещения генерала старики поняли, что у него серьезные намерения относительно Инес, но тем не менее не скрывали, что несогласие графа служит большим препятствием.
Инес, разумеется, была в сильной тревоге, так как и Мануэль, и отец были одинаково дороги ей, и размолвка с отцом была очень тяжела для нее.
Старый майор послал графу письмо, в котором призывал его к смирению, а майорша утешала и ободряла Инес. Придя на другой день, Мануэль нашел всю семью в прекрасном, большом саду, раскинувшемся вокруг домика майора.
Майор предложил Мануэлю пройтись, чтобы дать ему возможность высказаться.
Генерал заметил заплаканные глаза молодой графини и с участием смотрел на нее.
— Вы знаете причину горя Инес, — сказал, пожимая плечами, старик, — вам известно, что случилось. Инес горюет по отцу, а он жесток и неумолим. Но я вчера еще говорил, что надеюсь все-таки на счастливую развязку.
— Мне хотелось бы, майор, откровенно поговорить с вами, — отвечал Мануэль, — и попросить вашей помощи.
— Говорите, говорите, дон Павиа, — с улыбкой сказал старик, — чем могу, с радостью готов послужить.
— Как вам известно, граф Кортецилла имел планы насчет замужества графини Инес, которым не удалось исполниться…
— Странные планы, клянусь честью! Но граф всегда был чудаком, любившим окружить себя таинственностью. Мы с ним никогда не сходились. Но продолжайте, дон Павиа.
— Графиня Инес сбежала к вам из-за этих планов графа…
— Она должна была бы подождать, планы разрушились бы сами собой.
— Я явился к графу Кортецилле официально просить у него руки его дочери.
— В самом деле? Что же вам отвечал граф?
— Он отказал мне, это тяжелое для меня воспоминание, дон Камара! Граф Кортецилла обвинил меня в том, что я увез его дочь, и вызвал меня на дуэль.
— Что за глупость! Что он мог иметь против вас, дон Павиа?
— Он был очень разгорячен, и я едва сдержался, чтобы не отвечать в том же тоне. Вызов его я отклонил, так как не хотел поднимать оружие на отца той, которую люблю больше всего на свете. Мы расстались. Меня произвели в генералы, графиня Инес бежала к вам, вот в каком положении дело! Я горячо люблю графиню и не дождусь минуты назвать ее своей.
— Так этому-то мы и обязаны честью видеть вас у себя, генерал? Так, так, понимаю, — говорил старик, делая вид, что ничего не знает. — Ну, а что же говорит Инес?
— Донья Инес не против!
— То есть она заодно с вами, дон Павиа?
— Кажется, я смею это подтвердить, майор.
— Эге, так вот оно что! Тайный сговор, свидание в доме старого дяди, целый военный план нападения врасплох.
— Нет, нет, майор, не истолковывайте так моих слов! Я только надеялся найти в вас и вашей супруге добрых советчиков.
— Понимаю, понимаю, дорогой генерал! — вскричал старый Камара, с сердечной благодарностью протягивая руку. — Вы найдете в нас и советчиков, и верных помощников, потому что мы очень рады вашему союзу. Надеюсь рано или поздно уговорить и графа: я, говоря между нами, никогда не был его другом, но в настоящем случае мое вмешательство необходимо.
— Благодарю вас за эти слова! Они доказывают, что вы одобряете нас.
— И я, и моя жена! Как же могло быть иначе, дорогой генерал! Мне очень было бы приятно видеть племянницу возле вас, оба вы расположены друг к другу, оба хорошей фамилии, — говорил старик, — не вижу ничего, что мешало бы вашему союзу, и, со своей стороны, готов назвать вас женихом моей племянницы, так же как и жена моя.
— Вы делаете меня счастливым, майор! Я пришел к вам с тем, чтобы откровенно сказать, что у меня на душе. Вы знаете, все готово к решительной битве, знаете также, что в этом случае каждый должен готовиться к смерти, и поймете мое желание отправиться в бой с уверенностью, что донья Инес принадлежит мне, это так важно для меня!
— Я-то понимаю вас, дорогой генерал, но отец, граф!
— Совершенно справедливо, дон Камара, но, видя ваше дружеское отношение ко мне, решаюсь спросить, нельзя ли нам с доньей Инес обручиться без отцовского согласия?
— Конечно, это возможно, генерал! Когда кончается ваш отпуск?
— Завтра, дон Камара.
— Хорошо! Мы сегодня в кругу семьи объявим вас женихом и невестой. Пойдемте, генерал. Уже наступает вечер, вернемся к дамам, и я посвящу жену в нашу тайну, о которой, могу теперь признаться вам, она догадывается. Я очень рад, дон Павиа, что вы входите в нашу семью, и я, и жена моя. Дело теперь только за графом, а он-то еще ведь главное лицо тут. Ну, попробуем взять его врасплох, может, тогда поймет свою неправоту и даст согласие! Пойдемте же, дорогой генерал!
Добрый старик подхватил Мануэля под руку и повел его в беседку, где сидела майорша с Инес и Амарантой. Служанка принесла воду со льдом и любимое испанцами печенье ацукарильос5.
— О, сегодня это не пойдет, — сказал майор, подходя с Мануэлем. — Милая Инес, ты ведь, кажется, умеешь хозяйничать? Будь добра, прикажи подать нам вместо воды шампанское со льдом и еще какое-нибудь вино.
— Что это значит, дядюшка? Разве сегодня праздник какой-нибудь? — спросила Инес.
— А разве мало того, что генерал Мануэль Павиа де Албукерке приехал к нам в гости? — вскричал майор. — Живей, моя крошка, живей!
— Я пойду с тобой, милая Инес, — сказала Амаранта, заметившая, что затевается что-то.
Они ушли, и майор рассказал жене в чем дело.
— И я тоже от души рада, сеньор маркиз, — сказала она взволнованным голосом, — но мне и грустно вместе с тем. Я надеялась, что Инес останется с нами навсегда, а вот вы и отнимаете ее у нас. Но все-таки я рада ее счастью, и зять мой, наверное, скоро сменит гнев на милость. В ней вы найдете, сеньор маркиз, милое, чистое, нежное существо, способное сделать счастливым каждого!
— Заверяю вас, — отвечал Мануэль, — что буду достоин вашего участия и расположения, я уверен, что с доньей Инес найду истинное, высочайшее счастье в жизни и постараюсь заслужить его.
